Как шляхтичи от России отделялись
К 150-летию начала Польского восстания 1863 года
Начавшееся в Варшаве 23 января восстание шляхты, пытавшейся восстановить Речь Посполитую, затем перекинулось и на территорию Литвы, Белоруссии и Украины. При анализе тех событий ни в коем случае нельзя упрощать как причины, вызвавшие восстание, так и общую ситуацию в Российской империи и мире в то время.
К началу 1863 года положение и в Варшаве, и в Царстве Польском в целом очень напоминало положение как в поздней Польской Народной Республике времён Ярузельского и «Солидарности», так и ситуацию в республиках Прибалтики перед распадом СССР. Первое больше касается управляемости и контроля, а второе – отношения к центру и русским вообще.
Весьма негативную роль сыграло поражение России в Крымской войне 1853-1855 годов. Россия явно не успевала – мир шёл вперёд: ведущие страны Европы начали масштабное перевооружение армии и флота. На смену парусным кораблям уже шли броненосные, на смену гладкоствольному огнестрельному оружию – нарезное. Резко ускорилось внедрение в промышленность механизмов и станков. В России со всем этим были серьёзные проблемы, которые усугублялись опустевшей казной и нерешённостью крепостного вопроса, который явно тормозил развитие страны.
В Польше за всем этим внимательно следили и полагали, что ослабление России, её проблемы во взаимоотношениях с Европой предоставляют полякам историческую возможность восстановить Речь Посполитую.
Ещё больше проблем принесла крестьянская реформа 1861 года, отменившая крепостную систему. Но проблема реформы была в том, что помещики-дворяне, игравшие одну из главных ролей при русском императорском дворе, добились для себя финансовых гарантий. Крестьяне же, получив личную свободу, частично лишались земель, которые они обрабатывали, находясь в крепостном положении. Кроме того, крестьяне должны были заплатить помещику выкуп за землю. Это выкуп был очень большим и служил единственной цели – компенсировать помещику ущерб от потери денежного оброка или дохода от барщины. Помещик мог поместить средства от выкупа в банк и жить на проценты, ничего не теряя. Этого нельзя было сказать о крестьянине. Например, при 10 рублях оброка крестьянин должен был внести 167 выкупных рублей. Иначе говоря – почти 17 лет платить такой же оброк, но к тому же отрабатывать ещё и панщину или дополнительно платить за пользование землёй помещика (той, которая досталась крестьянам после освобождения, было недостаточно). Даже с учётом того, что государство на 80% кредитовало эти выкупы, платежи для крестьян были чаще всего непосильными. Всё это встретило большое сопротивление крестьян – начались крестьянские бунты и брожения по всей Российской империи.
Реформа 1861 года оказалась половинчатой и крайне противоречивой, так как лишала крестьян средств на долгие годы и ко всем прочим проблемам добавилась и сословная, внутренняя дестабилизации России.
В этих условиях Петербург пытался решать проблему Польши увещеваниями и призывами в стиле речей и действий М. Горбачёва в Прибалтике.
Результаты подобной деятельности проявились достаточно быстро. К январю 1863 года Варшава была уже трудно управлямой – распоряжения центральных властей выполнялись плохо, полиция не контролировала ситуацию, молебны в костёлах часто заканчивались шествиями и манифестациями. В квартирах русских жителей периодически били стёкла, проходившие по улицам патрули подвергались оскорблениям, в русских солдат и даже офицеров могли просто плюнуть при встрече. Полицейские участки и расположения войск периодически забрасывали камнями. Поляки демонстративно пользовались везде только польским языком даже в тех случаях, когда по закону должен был быть использован русский. Особую популярность приобрели такие формы выражения неприязни к русским и приверженности идеям Речи Посополитой, как специальные наряды и брошки у дам. Даже ученики различных учебных заведений часто куражились, сжигая русские и немецкие книги (часть Польши контролировалась Пруссией). Католическое духовенство открыто призывало к восстановлению Речи Посполитой. Начались разговоры о том, что отмена крепостного права произошла ислючительно из страха России перед победившими её Англией и Францией и под их диктовку. Дошло до того, что даже во время визита в Варшаву Александра Второго для встречи с прусским королём в октябре 1860 года часть польских дворян демонстративно предпочла уехать из города, нежели принять приглашение императора посетить его приём. Тех, кто шёл на церемонию, обливали маслом, забрасывали грязью и даже избивали.
Русские офицеры и солдаты получали по этому поводу лишь указания в стиле «не поддаваться на провокации»...
Неспокойно стало и на Украине к западу от Днепра, в Белоруссии и Литве – везде, где поляки, составляя всего 5-10% населения, тем не менее представляли до 90% местного дворянства и практически руководили этим территориями параллельно с центральным правительством.
Нельзя сказать, чтобы в Петербурге не понимали, что происходит, однако, как и во времена позднего СССР, никакой внятной политики в отношении Польши не было. Часть влиятельных чиновников полагала, что Польшу зря вообще включили в состав России и её можно было бы и выделить в отдельное государство. Но это неминуемо привело бы к конфликту с Пруссией и Австрией, также контролировавших польские территории. Поэтому вместо того, чтобы как-то реагировать на происходящее, Александр II и его администрация поначалу предпочли вести разговор с польским дворянством, рассчитывая с ним договориться.
В 1861 году во Франции умер Адам Чарторыйский, который был близким родственником последнего короля Речи Посполитой Станислава-Августа Понятовского. Он возглавлял польское восстание 1831 года, а в 1834 году был провозглашён в эмиграции «королём Речи Посполитой». Его место формально занял сын – Владислав Чарторыйский, который во Франции возглавил польскую эмиграцию. В 1862 году в Италии при его содействии уже готовилось 400 польских военных иструкторов. Сейчас бы это назвали лагерем подготовки боевиков. К тому же многие поляки имели опыт серьёзных боевых действий, участвуя в походе «тысячи Гарибальди» в 1860 году.
В мае 1861 года вторым лицом в Царстве Польском стал граф А. Велепольский – приближённый к Александру II аристократ, при содействии которого российский император надеялся нормализовать ситуацию в Польше. Велепольский с самого начала вёл дело к широкой автономии Польши, надеясь на мирное постепенное восстановление Царства Польского.
При нём почти во всех органах госуправления русских стали менять на поляков. Более того – все 49 русских педагогов Царства Польского потеряли свои рабочие места. Преподавание отныне велось лишь на польском языке.
Петербург смотрел на это с молчаливой надеждой лояльности в обмен на уступки.
27 мая (9 июня) 1862 года наместником Царства Польского был назначен брат императора - великий князь Константин Николаевич. Он решил доверится в местных делах в основном А. Велепольскому, мало что предпринимал, занимая, скорее, выжидательную позицию. Ситуация стремительно шла к развязке.
Русские войска стояли в Варшаве, но чёткого плана действий, как и в августе 1991 года у частей, введённых в Москву ГКЧП, не было.
Для того, чтобы как-то разрядить ситуацию, было принято решение о рекрутском наборе в армию лиц по специальным спискам, в которые, в первую очередь, попали наиболее активные молодые противники русского присутствия в Польше. Изначально набор должен был состояться 13 (25) января, но начался 3 (15) января. Именно в этот день поляки планировали начать широкомасштабное выступление, а начавшийся рекрутский набор неожиданно внёс в происходящее свои коррективы.
Всего планировали набрать более 8 000 рекрутов. Но списки, которые попали в полицию, состоящую из поляков, быстро стали известны, и польская молодёжь ещё с конца 1862 года стала покидать города, направляясь в леса.
Местные органы власти получали от польского подполья письма с угрозами и требованиями не проивзодить набор и не поддерживать русских. В ответ на жалобы о получении таких угроз и писем Константин Николаевич принял решение просто всё это проигнорировать. Присутствующие в Царстве Польском войска поставили на зимние квартиры, рассредоточив их примерно по десятку человек в разных местностях. Всё это потом сыграло свою роковую роль.
Сам рекрутский набор в Варшаве проходил относительно спокойно, но в итоге был провален – к месту сбора доставили 1 657 человек, но приняли в рекруты только 559, а в резерве оставили 149 человек – остальные просто не подошли по состоянию здоровья и другим причинам.
Достаточно многочисленное еврейское население опасалось, что в случае восстания шляхты могут пострадать как они сами, так и их имущество и предупреждало русские власти о том, что поляки готовятся к выступлению, но власти не отнеслись к этому серьёзно.
Расплата за беспечность наступила в ночь с 10 (22) на 11 (23) января 1863 года – на всей территории Царства Польского были атакованы русские гарнизоны. Рассредоточенных спящих солдат резали прямо спящими, в ряде случаев просто сжигали вместе с постройками, из которых они отстреливались. Помимо гарнизонов, были атакованы и православные монастыри, которые подверглись разграблениям, а монахи – насилию и издевательствам. На всей территории Царства Польского было введено военное положение.
Параллельно началась агитация среди русских солдат с целью внушить им мысль, что и русскому солдату, и поляку нужно одно - воля, а враг у них один – русский император. К слову, довольно своеобразно повели себя и русские либералы. Ещё летом 1862 года в Лондоне в журнале «Колокол» А. Герцена было размещено письмо неких анонимных русских офицеров, в котором, обращаясь к Константину Николаевичу, они предостерегали его от решения проблемы вооружённым путём и пугали тем, что русские войска тут же перейдут на сторону восставших и обратят штыки против его самого.
Впрочем, польское дворянство изначально переоценило свои силы и возможности – одно дело безнаказанно плевать и бросать камни в солдат, которые терпят, потому что «не велено отвечать» и совсем другое – столкнуться лицом к лицу с вооружёнными, защищающими свою жизнь людьми. Если либеральное российское общество относилось в самой России к революционерам в Варшаве с сочувствием, то офицеры и солдаты, сполна изведавшие оскорблений и унижений, были настроены решительно. Уже первые стычки показали полное превосходство русских в боевой выучке. Нападавшие были плохими бойцами и серьёзного ущерба русскому гарнизону не нанесли. В первую ночь было убито и захвачено в плен не более полутора сотен русских офицеров и солдат. При этом почти 250 восставших сами попали в плен. Польских крестьян, которых вовлекли в мятеж насильно, отпустили домой.
Во все последующие дни и недели активной фазы восстания русские фактически везде одерживали победы – сказывалась как лучшая военная выучка, так и плохое вооружение поляков-инсургентов. Отряды восставших возглавляли гражданские лица – шляхта, выпускники семинарий, разночинцы и даже ксендзы, что тоже не способствовало военным успехам. Но и русские поначалу допускали серьёзные ошибки – например, не преследовали отступавших, а те потом быстро восстанавливали свои отряды.
Чтобы как-то компенсировать негативный эффект от своих поражений, восставшие активно распространяли слухи об убедительных победах, захвате артиллерии и других успехах, якобы скрываемых царскими властями.
Инсургенты перешли к тактике партизанской войны, сосредоточившись на коммуникациях железных дорог и телеграфных линий, устраивали засады и неожиданные нападения. Власти совершили ещё одну серьёзную ошибку, отведя части пограничной стражи поближе к крупным гарнизонам, тем самым оголив границу и утратив контроль за ситуацией на её части.
Шляхта рассчитывала на поддержку польских крестьян и выступила с идеей восстановления Речи Посполитой в границах 1792 года, заявив свои претензии на земли Белоруссии, Литвы и Украины, которые они считали своими, и где ведущую роль играло именно польское дворянство.
Это далеко не уникальный случай в практике того времени на территории России – в той же Финляндии несмотря на преобладание финского населения главенствующее положение занимала шведская аристократия, в Латвии и Эстонии - немецкая.
Речь Посполитая, как известно, была государством, состоящим из двух частей – собственно польского королевства (или Короны), а также Великого княжества Литовского и Русского (Княжества). При этом Корона играла ведущую роль, поэтому дворянство ВКЛ, будучи литовцами и русскими (потомками русских Полоцкого княжества, предками современных белорусов), давно переняло польский язык, манеры и даже католическую веру и было частью польского мира в отличие от простого народа. Именно из польской шляхты и был сформирован на территории Западного края Литовский провинциальный комитет (ЛПК), который возглавил Кастусь Калиновский. Калиновского сейчас считают в Белоруссии национальным героем. Между тем сам Калиновский о белорусах имел самое смутное представление, а воззвание ЛПК к населению звучало следующим образом: «Братья! Королевство восстало. Наши везде бьют москалей. Кровь, которая льется за Неманом, призывает нас к оружию. Ведь и для нас приближается час борьбы с захватчиками за наши священные права, за нашу свободу! Выступим же вместе и дружно, а Бог нам поможет! Боже, спаси Польшу!».
Калиновский был сторонником республики и ограничения прав крупных землевладельцев, однако он также ратовал за восстановление Речи Посполитой, но как федерации Короны и ВКЛ. Это в Варшаве не всем нравилось, так как ВКЛ и Вильно были традиционными конкурентами польской столицы и Короны внутри речи Посполитой. Так называемое подпольное Польское национальное правительство даже отстранило Калиновского от управления повстанцами в ВКЛ и тот, хоть и не без неудовольствия, но вынужден был подчиниться.
В это время в Варшаве и Вильно чётко обозначилось деление повстанцев на «белых» и «красных». И те, и другие хотели восстановления Речи Посполитой, но «белые» представляли интересы крупной и средней польской шляхты, а «красные» - мелкой шляхты и разночинцев. «Белые» опасались излишней радикализации крестьянских масс, опасаясь за своё положение и имущество, поэтому больше уповали на дипломатическую поддержку со стороны Англии и Франции, а «красные» в большей степени были склонны к революционным действиям.
В начале февраля в Вильно прибыла 2-я гвардейская пехотная дивизия.
Жители города сразу же обратили внимание на перемены в поведении русских военных – теперь при них всегда было наготове огнестрельное или холодное оружие. Плевать в офицеров и солдат или оскорблять их стало просто небезопасно.
Прокламации, рассылаемые ЛПК, также, как и в Польше, в среде крестьян находили слабый отклик, несмотря на обещания земли и воли.
Тогда инсургенты в Варшаве и Вильно перешли к иной тактике – запугивания и террора. Они силой отнимали у крестьян продукты, убивали тех, кто отказывался вступать в ряды восставших. На первом этапе эффект от террора был такой, что крестьяне даже опасались разговаривать с представителями властей, опасаясь, что за это с ними расправятся. Вот что писал об этих зверствах по отношению к крестьянам сам Константин Николаевич: «Зверства их, особенно к крестьянами, - докладывал он императору 2(14) мая, - превосходят всякое воображение! Они их вешают и режут беспощадно, даже жен и детей. Чрез это крестьяне совершенно терроризированы… От всеобщего терроризма происходит также и всеобщая безнаказанность». По свидетельству очевидцев, в ответ на поддержку русских военных польских крестьян и крестьянок вешали, иногда по 2 и по 4 человека вместе, связывая в «братском» объятии. Были и случаи расправ с детьми. Понятно, что такие действия не вызывали у польских крестьян ничего, кроме ненависти и страха.
Дополнительную проблему представляли собой и отношения крестьян и помещиков в Белоруссии. Помещики были в основном поляками и приверженцами инсургентов, а крестьяне – их противниками. Царское же правительство первое время даже поддерживало польскую шляхту из чувства сословной солидарности.
Между тем уже сами белорусские крестьяне начали подниматься на борьбу с польской шляхтой. В апреле 1863 года после убийства русских солдат белорусские крестьяне в Витебской губернии сожгли и разорили около 20 имений польской шляхты и разгромили несколько отрядов восставших. В Слуцком уезде крестьяне для защиты от шляхты собрали тысячный отряд.
К унынию польской шляхты подобная ситуация складывалась и на Украине, и в Прибалтике, и даже в самой Польше. Под Киевом крестьяне, вооружённые лишь топорами и кольями, перебили целый отряд вооружённой польской шляхты. Когда восставшие поляки под командованием графа Л. Плятера убили русских солдат и захватили транспорт, двигавшийся из Динабургской крепости в Дриссу, старообрядцы, вооружившись кольями и дубинами, напали на пытавшихся уйти с добычей инсургентов. Первый раз атака была отбита, но во второй раз старообрядцы праздновали победу и, взяв шляхту в плен, сдали их властям. Белорусы и латыши последовали примеру старообрядцев и также активно принялись вылавливать восставших в окрестных лесах.
В самой Польше крестьяне практически не вступали в ряды восставших. Вот что писал один и инсургентов своему товарищу: «Вести из Польши чрезвычайно печальны. Все, что в газетах пишут – совершенная ложь. Пушек инсургенты никаких не имеют; мужиков-крестьян в лагере нет и они действуют совершенно заодно с русским правительством». Так, в деревне Клут возде Конске собралось до 3 тысяч польских крестьян для борьбы со шляхтой. Порой властям сдавали даже подстрекавших к восстанию ксендзов.
Выступления против восставшей шляхты польских, белорусских, литовских, украинских и латышских крестьян приняли такие масштабы, что уже были похожи на разгорающуюся антифеодальную войну, что совсем не входило в планы царского правительства.
Восставшие рассчитывали на помощь Англии и Франции. Периодически даже распускались слухи о том, что Франция уже вступила в войну и высадила десанты. До этого дело, конечно, не дошло, но ситуация была сложная – на Россию, как это случается и в наше время, оказывалось серьёзное дипломатическое давление. На территории Австрии в Галиции были созданы целые лагеря для отдыха и подготовки польских повстанцев. В поддержку России выступила лишь Пруссия, которая, опасаясь распространения восстания на свои польские территории, решительно перекрыла прусско-российскую границу. В ходе боевых действий русские войска иногда переходили границы Пруссии и Австрии, и если с Пруссией имелось полное взаимопонимание, то с Австрией было сложнее.
Ватикан также выступил на стороне восставших и в 1863 году канонизировал униатского епископа И. Кунцевича, убитого витебчанами в 1623 году за глумление и издевательства над православными.
Довольно неприглядно повёл себя и А. Герцен, который на страницах «Колокола» активно поддерживал восставших и желал русским войскам поражения точно так же, как и большевики, позаимствовав его риторику, будут желать впоследствии поражения России в Первой мировой войне. За это «Колокол» и Герцен серьёзно поплатились - если в 1862 году тираж журнала был от 2 500 до 3 000 экзепляров, то начиная с 1863 года он уменьшился до 500 и никогда больше выше не поднимался, просуществовав всего лишь ещё 5 лет.
Англия и Франция начали вновь угрожать России войной, хотя на практике её тоже не хотели, рассчитывая просто заставить Петербург пойти на уступки. Союзников в Европе у России тогда не было – в лучшем случае, можно было рассчитывать на нейтралитет Пруссии и Австрии. Тем не менее, Россия готовилась к возможной интервенции.
Угроза новой войны, а также ставшие известными факты издевательств над пленными русскими офицерами и солдатами, которых порой пытали до смерти, издевались и пытались заставить причаститься у ксендза по католическому обряду, вызвали негодование у значительной части русского общества. Претензии Польши на земли Белоруссии и Украины также воспринимались, как неприкрытая агрессия. В общем, русское общество 1863 года было готово к защите своей Родины даже в случае новой большой войны. Симпатии даже либеральных кругов Петербурга и Москвы к восставшим стремительно таяли.
Без внешней поддержки инсургенты были обречены, не имея опоры даже среди своего крестьянства. Европейские державы ограничивались отправкой грозных дипломатических нот.
1(13) мая главой Виленского генерал-губернаторства был назначен генерал М.Н. Муравьев - решительный и волевой человек, сразу же заявивший о необходимости защиты белорусских крестьян от произвола польских помещиков. Первым же делом он освободил из Динабургской тюрьмы тех самых старообрядцев, которых упекли туда за… борьбу с восставшей шляхтой.
Муравьёв, не будучи кровожадным человеком, тем не менее, понимал необходимость решительных и жёстких мер – так, 24 мая (5 июня) 1863 года в Вильно были расстреляны ксёндз и шляхтич, читавшие манифест с целью подстрекательства населения к восстанию.
Эти и подобные меры, резко контрастировавшие с бездействием властей до этого времени, быстро привели к результату – в Вильно стало гораздо спокойнее.
Тогда сторонники инсургентов приступили к откровенному террору. Но Муравьёв не пошёл на уступки. Из генерал-губернаторства выселили 177 ксендзов, 7 ксендзов расстреляли. М.Н. Муравьёва в современной белорусской историографии называют Вешателем, но при этом не говорят о том, что с мая по сентябрь 1863 года при нём был казнен 31 человек. Такое количество людей мятежники часто убивали всего за один день. Всего при Муравьёве было казнено 128 человек, из них 47 – за убийства людей, 11 – за выполнение роли палачей. У большинства казнённых руки были по локоть в крови. И это вовсе не громкие слова. Руками этих официально учреждённых инсургентами палачей или «жандармов-вешателей» было казнено около 600 человек из числа мирных граждан, чиновников, православных священников, крестьян и мещан, обвинённых в сочувствии к России.
Предотвращению войны в Европе способствовало и сближение России с США – во время войны Севера и Юга Россия демонстративно поддержала Север в отличие от Англии, послав к берегам Сан-Франциско целую эскадру. США в ответ поддержали Россию в польском вопросе.
К февралю 1864 года ситуация в Варшаве, Вильно и на всём западе Российской империи пришла в относительную норму. Австрия закрыла все лагеря на своей территории и запретила любую деятельность инсургентов в Галиции. Александр II объявил амнистию всем участникам событий, чем шляхта в основном и воспользовалась, стремясь сохранить положение и имущество. Но всё же многим из участников событий пришлось вносить компенсационные выплаты. Впрочем, это было лучше, чем потерять всё. Польские аристократы отошли от повстстанческой деятельности, стараясь переложить всю вину на разночинцев и интеллигентов.
Судьба К. Калиновского сложилась трагически. Летом 1863 года он был возвращён к руководству восстанием в Белоруссии и Литве, а в октябре того же года схвачен в Вильно и повешен 10 марта 1864 года. Калиновский боролся за восстановление Речи Посполитой и Великого княжества Литовского, поэтому к героике собственно белорусского народа имеет весьма отдалённое отношение.
Уроки восстания 1863 года ценны тем, что в ретроспективном плане в нём можно увидеть многие из тех вызовов, с которыми так и не справился СССР, и которые, на мой взгляд, представляют проблемы и для нынешней России.
Для интересующихся вопросом восстания более подробно могу порекомендовать обширную и глубокую монографию доцента исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, кандидата исторических наук Олега Рудольфовича Айрапетова «Царство Польское в политике Империи в 1863-1864 гг..», приуроченную к 150-летию польского мятежа 1863 года. Данная монография опубликована на сайте «Западная Русь».
Автор Андрей Геращенко
- Подпись автора
Люто ненавижу свядомых, змагаров и прочих мразей. Антимайдан!
.
