Странное село

Были в Киеве (да и сейчас есть) два непьющих и некурящих молодых человека. Работали в стройфирме: один — диспетчер, машинам путевки выдает, второй — админ, то есть системный администратор, компьютеры бухгалтерские от вирусов чистит и сеть настраивает. И тут понадобилось диспетчеру зачем-то в Кировоград ехать, хотел поездом, но админ его уговорил поехать машиной — и дешевле, и быстрее, да и сам админ оттуда, давно к родственникам в гости не заезжал, бензин оплатит. Собрались, поехали. Дорога хорошая, правил не нарушают, гаишникам на глаза не попадаются. Вскоре пейзаж стал степной, и по карте три четверти дороги они проехали, надо заправиться. Заехали в какое-то село при дороге: дома стоят, над сельской радой — украинский желто-синий флаг, бензоколонка есть, у сельского магазина стоят двое мужчин, курят и политические новости обсуждают. Обычное такое село, и день на дворе. Заправились они, еще и огурцов ведро купили (ведро пластиковое в багажнике у них лежало), и админ у заправщика спросил:
— До Кировограда далеко?
А заправщик уставился на них:
— Докуда? До какого града?
Админ решил у мужчин возле магазина спросить. Один ничего не сказал, а второй переспросил:
— А то де? (А это где?)
Админ уже перепугался, Кировоград рядом, меньше ста километров осталось, а эти не знают. Решил в третий раз спросить у ребенка на улице. То ли мальчик, то ли девочка — не разберешь: шорты да футболка застиранные и волосы не длинные и не короткие, мячик перед собой пинает.
— А далеко до Кировограда?
Ребёнок на них посмотрел странным взглядом:
— Такого города нет, — сказал он и облизался.
Как они оттуда рванули! На трассу выскочили, и тут сразу гаишник им свистит и жезлом машет. Остановил, радар им показывает:
— Сто шестьдесят километров в час! Подурели совсем, а еще и номера нездешние!
Админ стал рассказывать. Гаишник в затылке почесал и говорит:
— Я вас «Визирем» записал, посмотрите сами.
Они смотрят — а их машина в записи просто появляется из ниоткуда и несется по трассе. Водитель багажник открыл — а в ведре черви, полное ведро червей вместо огурцов, и гнилым мясом несет. Гаишник с них сотню взял, и перед тем, как отпустить, внезапно сказал: «Вы лучше обратно в Киев поездом езжайте, они голодные, еще след учуют».

Телефон доверия

Наконец-то я нашел в себе силы рассказать о том, как моя жизнь пошла под откос. Не повторяйте моей ошибки, аноны. Телефон доверия – штука очень, очень странная, я б даже сказал, обоюдоострая. Ведь вы никогда не знаете – кто там на другом конце провода. Причем это относится к обеим сторонам. Человек, позвонивший по телефону доверия, не знает, кто ответит на его звонок… А ответивший – соответственно не будет знать, кто ему позвонил. Или что. А еще ты, да-да, ты, читающий эти строки, задумайся, ведь это так похоже на имиджборды. Пускай кому-то покажется, что расскажу довольно много фактов из «внутренней кухни» подобных организаций, но мне уже наплевать. Все равно я не вернусь туда работать, да и ничего особенно секретного вы все равно не узнаете. К тому же мне уже совсем недолго осталось, я полагаю. Ну а детали – не секрет для любого, кто проходил спецкурс по телефонной консультации на психфаке, или работал волонтером в телефоне доверия. Все было довольно безобидно сначала. Три года назад я окончил психфак в одном из не последних универов дефолт-сити. После получения диплома сначала устроился психологом в школу, но уже через год уволился. Работа сложная, нервная, платят мало. 12 килорублей в месяц для ДС, да и при таких объемах работы – смех, да и только. Попробуйте провести и обсчитать хотя бы несколько методик с сотнями школоты, на все эти тесты болт кладущими. Я уж не говорю о таком геморрое, как проективные методики. Анализ одного-двух рисунков дело не пыльное, а когда их накопится стопка штук в пятьдесят, по меньшей мере, это уже совсем другое дело. Впрочем, работа с детьми – это далеко не самое худшее, что есть в работе школьного психолога. Директор мозг выносит, коллектив – эталонная банка с пауками, дергают по различным поводам, с непосредственной работой не связанным. Да, впрочем, возрастная психология и психодиагностика никогда не были моим коньком. Но где-то надо было получать хоть какой-то стаж, без него хрен куда возьмут. А потом просто надоело. Свалил из этого дурдома по собственному желанию, подался в фриланс, радовался жизни. Перебивался где как. Где-то за друга-админа пару дней посидеть в офисе, посмотреть, чтоб сервер не упал, а у планктона тонер в принтере внезапно не кончился, где-то сделать пару фоток за умеренное вознаграждение, где-то что-то перевести срочно, рефераты опять же, для студентов писать на заказ, а где-то и с теодолитом по археологическому раскопу побегать или яму пятнадцатого века покопать. Работать приходилось много, в основном все уходило на оплату съемной квартиры, но я занимался в принципе интересными мне делами. Только одно как-то не сходилось. Всем этим я бы мог спокойно заниматься и без психфаковского диплома, хотелось верить, что не зря пять лет проучился. В итоге решил пойти работать в службу телефонной консультации, благо, и график свободный, и своим делом занят, и стаж начисляется. Платили, правда, еще меньше, чем в школе, но при всем остальном заработке и дополнительные восемь тысяч в месяц не лишние. Занятие, к слову, не самое сложное, по крайней мере, не сложнее работы в службе техподдержки. Есть правила, которые надо обязательно соблюдать, есть ряд специфических ограничений. А остальное – либо не в твоей компетенции, либо придет с опытом работы. Первый месяц работы меня «вел» супервайзер, потом уже убедились, что я по всем параметрам для телефонной консультации гожусь. Работа мне нравилась. Порой, я даже отмечал какое-то забавное отдаленное сходство с имиджбордами – анонимен я, анонимны люди звонящие мне. Свои правила общения, свои законы, свой отдельный мир, практически. Только доброты побольше, хотя внезапно встречается и троллинг. Would you seek advice from crisis hotline, anon? На телефоне сидел я в основном в ночную смену, два-три дня в неделю. Звонили редко, в основном подростки или одинокие пожилые люди. Пару раз попадались пранкеры. Суицидников, наркоманов и баб, ничего умнее не придумавших, чем звонить в телефон доверия, запершись в комнате, когда пьяный муж топором ломает дверь, как-то не попадалось. Повезло, можно сказать. Ровно до последнего раза. Всю ту смену я откровенно скучал. Часов до трех ночи не звонил никто вообще. «Вот уж что бы следовало называть dead line.» - с усмешкой подумал я тогда, поставил чайник, решил заварить кофе… И тут звонок. Снимаю трубку и ничего не успеваю ответить. - Молчи. Я знаю, кто ты. – шепот сухой и шелестящий, непонятно даже – мужчина звонит, или женщина. – Я знаю все про тебя, тебе уже не уйти. Просто слушай внимательно… «Приплыли,» - думаю, « вот и наш постоянный клиент наконец-то…». К слову, «постоянными клиентами» или «чокнутыми» у нас ласково звали определенный контингент звонивших. Самым подходящим персонажем был бы Антон Уральский, например, или знаменитая бабка «АТС», вздумайся бы им позвонить в телефон доверия. Не знаю, как в других конторах или отделениях, но у нас их любили, и особо одиозным за глаза даже давали этакие «партийные клички», по дискурсу их и особенностям. Вроде «дед-танкист», «поэт» или «тишина на проводе». Как правило, это были и правда сумасшедшие, которые постоянно названивали в телефон доверия. С разными целями и с разной частотой, но, так или иначе довольно регулярно. Даже был своеобразный «обряд инициации», дождался звонка от первого «постоянного клиента», не растерялся, значит, принят в коллектив, добро пожаловать в техподдержку душ человеческих, сынок. А голос продолжает: - Слушай, слушай. Кого миловать – помилую. Я – твой детский страх. Ночной кошмар. Кого жалеть пожалею. Я – то, от чего ты бежишь, но не найдешь спасения. Слушай внимательно. Как призвать того, в кого не уверовали? Тебе уже не уйти. Как веровать в того, о ком не слышали? Ты слышишь, как я поднимаюсь по ступеням… Идут за тобой. Вверх, вверх по ступенькам… Большие, очень большие, скок-поскок. Тысячу ночей я простираю руки мои к народу непослушному и упрямому. А в тысячу первую – знаю и дела твои. Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв. В таком случае лучше слушать, чем что-то пытаться ответить невпопад. Понадеяться на то, что позвонивший выговорится, или поискать какую-нибудь зацепку, на которой можно свести диалог к чему-то конструктивному. - Только то, что имеете. Двадцать пять. Держите, пока приду. И буду пасти их жезлом железным. Двадцать семь. Как сосуды глиняные они сокрушатся, как и я получил власть от отца моего. Я знаю кто ты… К словам стал примешиваться шум, похожий на помехи в радиоэфире, и вскоре я понял, что не могу различать, что говорят в трубку. Шепот стал быстрее, а потом вовсе перешел в какой-то пронзительный свист. Я не мог пошевелиться, просто сидел, сжимал телефонную трубку и слушал, как из нее доносится что-то уже совсем странное. Резкие, отрывистые крики, вой, тяжелый нарастающий грохот барабанов и режущий уши скрежет, будто заточенным арматурным прутом с силой проводят по листу железа. Мне стало плохо, голова закружилась, я моргнул и уже не мог открыть глаза. - ТЫ! НОСИШЬ! ИМЯ! – отчаянный хриплый вой вспарывал глухой грохот. – БУДТО! ТЫ! СЛЫШИШЬ, КАК УВЕРОВАЛИ! ТЫСЯЧУ НОЧЕЙ И ТЫСЯЧУ ЛЕТ!.. Все стихло разом. Будто звук отключили. Я открыл глаза. Сижу в углу, сгорбившись, с трубкой в руке, а меня трясет за плечо коллега, зашедший из соседней комнаты. Рот открывает и закрывает, что-то объясняет мне… Но единственное, что слышу - короткие гудки в трубке. И только потом разбираю, что мне говорят. - …ты даешь, под самый конец смены уснул. Начальству, конечно, не скажу, но ты хоть высыпайся перед работой, или в дневную иди. Лёха как раз пришел вот… Давай, расписывайся за смену и домой. Отдыхать. - Бывает же. – бормочу куда-то в пространство. – Тут мне по ходу кто-то из будущих «постоянных» звонил. Такое нес, хоть стой, хоть падай… - Из постоянных? Тяжелый случай. – И смотрит с недоверием. - Да тебе вообще никто не звонил. Я думал, ты телефон вырубил и спать завалился. Пару раз зашел, посмотрел – вроде сидишь, звонка ждешь, даже телефон проверил, ну и ты сам отвечал, что все нормально. А под самый конец смены заглянул – и увидел, что ты в углу со снятой трубкой сидишь… Я больше не слушал. ЧСВ мое рухнуло на глубину Марианской впадины. Вот уж никогда не думал о себе, что профессиональное выгорание наступает так быстро и с такими последствиями. Рассеянно поблагодарил коллегу, залпом допил остывший кофе, расписался в журнале, запустил в комнату сменщика и поехал домой. Приснившийся кошмар все не давал покоя – надо же так было отключиться. Хорошо, хоть не в первую неделю работы. Спать свалился сразу, как добрался до дома, не раздеваясь и без снов. А вечером все началось по новой. Меня разбудило дребезжание телефонного звонка. Спросонья я подполз к телефону, мимоходом взглянув на часы. Без десяти двенадцать ночи… Ничего себе поспал, да и кому надо так поздно… Зря я ответил. - Я знаю, кто ты. Я знаю тебя… - шипел знакомый голос. - Держите, пока приду. Я знаю все про тебя, тебе уже не уйти. Просто слушай… «Твою мать!» - я с грохотом бросил трубку, испуганно оглядываясь по сторонам. В голову полезли забытые воспоминания из детства, когда темная квартира становилась чужим и враждебным миром. Пулей подлетел к выключателю, врубил свет. Телефон снова зазвонил, но трубку снимать я уже не стал. Просто выдернул шнур… Нет смысла детально описывать дальнейшие события. Звонки продолжались, стоило мне только включить телефон. Не всегда сразу же – как правило, в разное время, что днем, что ночью. На работу в консультацию я так и не вышел, сославшись на то, что заболел. Обращения в милицию ничего не дали – а участковый начал посматривать на меня как на психа. Сначала я переехал на время пожить к другу, но и там звонки продолжились. Звонили тогда, когда никого кроме меня не было дома. Все тот же шипящий голос, зачитывающий откровенную шизофазию, перемешанную со строчками из нового завета. Почему-то «ему» особенно нравилось откровение Иоанна Богослова. Последней каплей стали звонки на мобильник. Номер не просто не определялся, а даже не сохранялся во входящих. К психиатру обращаться было страшно. Мне совершенно не улыбалось получить диагноз, хотя я и понимал, что к нормальной жизни уже не вернусь. Я не выдержал и побежал. Что-то из немногих вещей продал, а что-то просто раздарил друзьям, выписался от прописавших меня у себя в ДС родных, родителям сказал, что появилась возможность работать в другом городе – на хорошую ставку, да и квартиру снимать проще будет… И побежал, прихватив с собой только ноутбук да сменную одежду. По стране ездил как правило стопом. Перебирался к знакомым в других городах. ДС2, Кировск, Самара, пару дней пожил даже у бывшей тян из Ижевска… Где чем перебивался с заработком, где-то жил дольше, где-то меньше, но никогда не задерживался подолгу. Я боялся, что «это» меня найдет. Наконец-то я окопался где-то на даче у дальних родственников, живущих на Урале, всеми силами пытаясь сойти за нормального человека. Работал то в бригаде строителей двоюродного дяди, то уборщиком на одном из местных автокомбинатов, не ахти что, но на еду хватало. Все это оставшееся время я панически боялся даже вида телефона. Старался не оставаться рядом с этими чертовыми штуками один, мобильником не пользовался, под различными предлогами. Вскоре, все выровнялось, я понемногу отошел от произошедших событий, начал снимать квартиру в городе. К счастью, хозяева съемной хаты оказались людьми продвинутыми, и об оплате с ними я договаривался по скайпу. До вчерашней ночи все было хорошо. Когда все каналы связи оказались забиты письмами и сообщениями с неизвестных адресов. Текст был откровенным бредом, упоминаниями про детские кошмары, перемежающимся с откровением Иоанна Богослова. Я в ужасе забился в угол кухни, боялся даже трогать ноутбук, все казалось нереальным, кошмарным сном. Когда в квартире погас свет, я успел подумать, что все. До утра уже не доживу. Я боялся даже пошевелиться, когда заколотили в дверь. Вряд ли соседям пришло бы в голову скрестись в дверь одновременно с ударами по ней и многоголосым хором распевать строчки из апокалипсиса. Очнулся совсем недавно. Скорчившийся в луже собственной мочи в углу на кухне. Я собрался с последними силами, и сейчас набираю этот текст на ноуте. Я отправлю его сюда, на имиджборду, я очень боюсь, но мне надо выговориться. В конце концов, я так и пришел к тому же, с чего начинал – к анонимному, своего рода, телефону доверия. Я не знаю, что будет со мной. Сейчас я отправлю этот текст, докурю последнюю сигарету и выйду за дверь, в темноту лестничной клетки. Я не хочу этого делать. Ну, да и черт с ним. Темнота ждет меня.

За окном

Эта история действительно произошла со мной и моим мужем.
Мои родители жили на севере в одном из небольших поселков в тайге. Когда я уехала учиться, они развелись. Мама переехала в город, а папа остался жить в поселке.

Я с мужем часто ездила навещать папу. Как и все живущие в этом поселке, папа часто уезжал по работе в тайгу.
Как то он в очередной раз уехал и мы остались одни. Для того, чтобы было понятнее, немного опишу дом. Дом был трехкомнатный, окна двух комнат выходили на улицу, а в одной комнате окно выходило на застекленную веранду. В этой комнате мы и спали всегда, потому что это была единственная комната с двуспальной кроватью.

Когда мы спим, мы всегда плотно закрываем дверь в комнату. И вот я ночью просыпаюсь от того, что плачет ребенок. Я посмотрела в окно, которое было прям напротив кровати, и увидела маленькую девочку. Первый раз в жизни я действительно поняла выражение - волосы на голове шевелятся. Я подумала, что это сон и почему то посмотрела на дверь. Она была приоткрыта, я сразу успокоилась, так как точно знала, что мы ее плотно закрыли, а значит это сон.

Сразу скажу, что моего мужа невозможно напугать никакими рассказами и фильмами ужасов, он и не верил в подобные вещи. Через какое- то время он меня разбудил и сказал, чтоб я открыла дверь, потому что у нас какая то женщина с ребенком на веранде стоит и в окно смотрит. Сразу объясню, поселок маленький, все друг друга знают и поэтому даже дверь на ночь не закрывают, он и подумал что это знакомая, спросонья даже не подумал что ей надо так поздно.

Естественно никакой женщины с ребенком на веранде не было. Самое страшное было, когда меня в панике разбудил трясущийся муж и спросил, слышу ли я эти звуки. За дверью слышно было, как по дому бегает ребенок и поет песни. Мой муж первый раз в жизни испугался, а я чуть не поседела. Мы так сидели до утра, я простыней завешала окно, потому что если бы я увидела еще раз там кого то, я бы получила разрыв сердца. К нам в комнату никто не стучал, дверь открыть не пытались. Просто мимо двери все время ходил ребенок, как будто босиком и что-то пел.

Утром, а точнее днем, смелости хватило выйти только тогда, дома, конечно, никого не было, все вещи были на своих местах. Мы облазили весь дом в поисках булавок или каких - нибудь волос, думали что порча, но ничего не нашли.

В следующий раз я приехала к папе одна, он мне пожелал спокойной ночи и пошел смотреть телевизор в зал. Я принесла куртки и легла на пол. Он на меня как на дуру посмотрел и спросил, почему я не иду в нашу комнату. Я ему сказала что боюсь. Он мне ответил - ну и правильно, я там тоже не сплю, ребенок в окно все время смотрит, жутко становиться. Я его тогда чуть не убила за то, что он нас не предупредил.

Что это было, не знаю, никаких страшных историй в этом доме вроде не было, я у соседей спрашивала. Поселок молодой, все друг друга знали, ничего странного замечено за бывшими жителями не было.

Дед Иван

Эту историю рассказала моя прабабка бабушке (дочери своей) и моей маме. Прабабушка не дожила до моего рождения пару месяцев, поэтому, я ее даже не знала.

Прадеда забрали на службу в армии в 38 году. Служил он неподалеку от родной деревни, поэтому прабабка ездила к нему на свидания. Так в 39 родилась моя бабушка. А прадеда сразу со службы забрали на войну. В 45 году на него пришла похоронка.

Жена его отказывалась верить в то, что мужа не стало, они, по сути, и не пожили по-человечески. Но мать прадеда Ивана настаивала на том, чтобы его в церкви отпели (как-то заочно, я не в курсе). У Прабабушки Лиды каждый раз, когда свекровь собиралась идти в церковь договариваться с батюшкой, случалась истерика - падала в ноги, умоляла не делать этого, верила в то, что это ужасная ошибка и ее муж жив.

Короче, свекровь однажды психанула и сказала, что вот скоро пойдет точно договариваться отпеть сына. Мол, умер ребенок и как-то не по-христиански его вот так оставлять. Похоронят его где-то в братской могиле, а душа к Богу не отойдет.

Прабабушка Лида не знала, что делать, пока сестра мужа двоюродная, Дукуня, не подсказала ей. Пошли, говорит, к деду-колдуну в лес. У них возле села был лес и на окраине самой, у самого леса, жил старичок. Все его боялись и никто с ним не общался, потому что он был колдуном, по слухам. Но добрая половина села к нему бегала по ночам, чтобы никто не видел - то ребенку энурез заговорить, то еще что-то.

В общем, собрали они в узелок хлеба, еще чего-то съестного (жили тогда бедно, кушать особо было нечего, но для деда собрали самое лучшее) и пошли вечером к нему домой.

Заходят они, а дед стоит спиной к ним, в печке копается и, не оборачиваясь, говорит: "Знаю, Лида, зачем ты пришла. Жив твой Иван. Как снег первый выпадет, домой явится". Прабабка с Дукуней бросили на лавку узелок и умотали оттуда. Говорят, страшно очень было. Это было, напомню, в 45 году.

Прошло пару месяцев, может, с полгода... В середине октября прабабушка пошла на Базар. А село у них было большое, там жили три общины - польская, еврейская и украинская. Было, соответственно, три церкви, базар и станция железнодорожная у самого базара. Идет баба Лида, несет яйца с базара и тут начинается снег... в октябре. Идет, смотри на снежинки, как они ей под ноги ложатся, поднимает глаза - а на встречу ей муж! Уронила, побила яйца от шока.

Оказывается, действительно, случилась ошибка. Дед обморозил ноги и был одно время в госпитале. Потом брал Берлин. А к осени то на товарняках, то пешком (он был в пехоте) дошел домой.

Стоит ли ночью смотреть в окно?

Чьи-то маленькие лапки быстро и усердно царапали дверной косяк.
- Чуня, прекрати! Открываю уже, открываю! – девушка лихорадочно шарила рукой в сумке в поиске ключей, а затем поспешно отперла замок, пока маленькая собачка не продрала дырку в двери.
Неугомонное пушистое создание с радостным тявканьем запрыгало вокруг хозяйки, не давая ни сумку поставить, ни разуться. Рыжая бестия прыгала и гавкала, пока Лариса не взяла ее на руки.
- Чунька, успокойся уже! Что ты, моя хорошая, с ума сходишь? – поинтересовалась у висящего на руках, абсолютно счастливого, йоркширского терьера девушка. Хвост Чуньки, казалось, сейчас оторвется на радостях. Опустив псинку на пол, девушка переодела сапоги на более простую и удобную обувь. Затем, для виду захватив поводок, отправилась выгуливать любимицу. Пока терьерка носилась во дворе, лавируя между деревьями, Лариса присела на скамейку покурить.
Когда она только приехала в новый город, у нее в планах вовсе не было заводить собаку. Дел много, денег и времени мало... Но человек предполагает, а Бог располагает. Друзья сделали ей на день рождения сюрприз в виде вот этого маленького комочка счастья. И хотя Лариса больше любила крупных собак, а эта вроде и не собака какая-то, но дело ведь в другом... Любая собака верна до гробовой доски и любит своего хозяина совершенно искренне, не важно маленькая она или большая.
Противный ноябрь разогнал всех обитателей двора по домам. К вечеру погода только еще больше испортилась, над головой нависали тяжелые серые тучи.
Окликнув Чуньку, Лариса направилась было к подъезду, но у своенравной псинки были свои взгляды на возвращение домой. Пять минут ушло на то, чтобы изловить не спешащую домой собачку.
- Только на поводке гулять будешь теперь, поняла меня?! – грозно отчитывала ее Лариса, однако терьерице похоже было фиолетово – хозяйка все время ругается да угрожает, дальше дело как-то не заходит.
Жили Лариса и Чуня в обычной девятиэтажке, на первом этаже с окнами на свой двор. Вернувшись домой и покормив Чуньку, Лариса уселась за компьютер, посмотреть перед сном сериальчик и потрепаться с подругами.

За окном в конец разыгралась непогода, шел сильный дождь. Время не умолимо близилось к полночи и пришлось отправиться спать – завтра все таки на работу.
Устроившись по удобнее на своем потрепанном диване и подложив под бок Чуньку, девушка заснула.

Мерзкий противный скрип. Блаженная тишина... Снова мерзкий, въедливый звук. Тишина... По ушам опять прошелся раздражающий скрип. С чем бы сравнить этот звук? Как ногтями по доске? Или словно резиной по чистому кафельному полу? Прятанье головы под подушку не помогло, звук без труда миновал преграду и снова вызвал скрип, только уже зубов Ларисы.
Усевшись на диване и повернув взлохмаченную голову в сторону будильника, девушка лишь еще больше разозлилась.
3.07
Кому не спится в это время?! Звук явно доносился с улицы!
Как ни прискорбно, но пришлось покинуть теплую постельку и рысцой пробежаться босиком по холодному полу до окна. Спросонья девушка ударилась об пристроенный перед подоконником небольшой комод, главная задача которого была спрятать жуткие батареи, а дополнительная - хранить всякую ерунду, вроде гантелей или коврика, старых книг и прочего. Тихонько шипя от боли, девушка выглянула было в окно, но тут раздался тихий скулеж. Чунька дрожа, как осиновый лист, прижалась к ногам хозяйки.
- Золотце, ну ты чего? Сейчас вставим люлей этим скрипунам и дальше спать пойдем! Не бойся, - ласково ответила перепуганной собачке девушка и снова посмотрела в окно. Вначале она заметила только странную игру теней, но потом... Человек. Неподвижный человек в широкополой черной шляпе. Словно сделанный из камня... Висел в воздухе на высоте не менее двух метров посреди пустого двора. Натужный скрип и человек медленно, словно падающее дерево, повернулся и повис горизонтально. Ужасный звук, и человек висит вниз головой, все так же без единого движения. Его фигура продолжила, скрипя, вращаться вокруг одному ему ведомой точки, которой он касался ногами. Скорость его поворотов возрастала, они становились все резче и резче, а скрип, сопровождающий эти действия, становился все пронзительнее.
Девушка как загипнотизированная смотрела на этот неестественный ужас, на этот кошмар на яву...
Вой Чуньки вернул ее в реальность. Девушка схватила собачку и спряталась в комод, кое-как втиснувшись в него. Скрип уже оглушал и... он стал намного ближе... Лариса затаила дыхание, прижав к себе тихонько скулящую Чуню. Голова раскалывалась от скрипа!
Виззззг!ввизззг!
Девушка плакала, пытаясь одной рукой зажать хотя бы одно ухо себе, а второй прикрыть Чуню.
Неожиданно все стихло. Абсолютная тишина.
Стук по стеклу.
Ледяная рука сковала сердце.
«Нет, нет, нет! Этого не может быть... Не может быть... не может быть!!!»
Снова стук. Более настойчивый.
Девушка зажмурилась.
«Господи, прошу тебя! Спаси и сохрани!»
Тихий-тихий скрип...

До самого утра Лариса не вылезала из своего укрытия. Только когда сквозь щелочку между дверцами забрезжил слабый и тусклый утренний свет, она отважилась выйти. В комнате ничего не изменилось.
Сложно описать, сколько сил пришлось собрать Ларисе, чтобы взглянуть в окно! Но все же... Взгляд. Руки задрожали... На карнизе, с той стороны окна, лежала черная широкополая шляпа.