Случай в тайге.

Расскажу вам историю, которую мой дед рассказал моей маме, а мама мне.
Было это очень давно, мама и сама еще была маленькая, её отец – мой дед, был охотником и постоянно пропадал в лесу, добывая дичь, семья-то большая, семеро детей…
И вот находился он в тайге долго (у него там избушка была построена), наловил соболей, шкурки их обработал, подсушил (а набралось их много, огромный рюкзак) и собрался домой. Почему-то он был без лошади, долго шел, и пришлось ему ночевать в лесу, под открытым небом. Ну, для охотника это не проблема: развел костёр, сварил себе поесть, и лег рядом с огнем спать.
Спит он, чувствует, что его кто-то под зад пинает, так легонько, и говорит: “Серега, что спишь, вставай, сейчас все шкуры твои сгорят!” Дед проснулся, смотрит, а угол рюкзака со шкурками от жара костра тлеет и обугливается. Подскочил к нему, стал вытряхивать. Имущество сильно не пострадало, только одна шкурка немного подгорела… Потом дед вспомнил, что его ведь кто-то разбудил, стал по сторонам смотреть, но никого не было видно. Он испугался, и всю ночь просто жег костер, спать больше не ложился. А как начало светать, затушил костер, сказал в лес: “Спасибо”, – и пошел дальше домой.

Как выжить в тайге?

Отправляясь в лес, имейте всегда при себе три вещи: нож, спички и часы. Часы заменят вам компас. Направьте часовую стрелку на солнце, и угол, образованный ею и цифрой 1 на циферблате, поделите пополам. Эта линия деления будет всегда .указывать на юг.

Самое трудное - не поддаться страху. От него не спасают ни возраст, ни опыт, ни крепкие нервы. Выброс адреналина в кровь столь велик, что человек или мчится куда-то сломя голову, или хватается за какое-то бессмысленное дело. И теряет, теряет запас энергии. Учтите, страх очень быстро ломает психику. Уже на второй день человек не может объяснить своих действий. Помню, нам довелось искать трех девушек, потерявшихся в горах, прилегающих к Байкалу. Когда их нашли, они двигались вверх по ручью. Почему вверх, допытывались мы. Ребенку вроде ясно, что все ручьи впадают в Байкал и, шагая вниз по течению, ты рано или поздно упрешься в озеро. Но все наши вопросы остались без ответа. Девушки к тому времени были уже за порогом логики.

Ручьи, реки - это всегда хорошие ориентиры. Если, конечно, знать, куда они текут. Но даже не зная, лучше всего держаться их. Если вам удалось выйти на любую проезжую дорогу или линию ЛЭП, не покидайте их ни при каком условии. Это ваш шанс на спасение. Не пробуйте сокращать путь. Это вам дороже станет. У геологов есть хорошее правило; прямо - шесть километров, в обход - четыре.

Не паникуйте, если поймете, что начинаете кружить. Это обычное явление. Называется "фокусом правой ноги". Один шаг у людей всегда короче другого. Как бы вы ни старались идти прямо, вас обязательно будет заносить в сторону. В горах петля будет короче, на равнине - длиннее. Лучше всего, сделав один круг, не пытаться перехитрить судьбу и делать второй, третий. Запалите большой и дымный костер и ждите помощи. При отсутствии спичек воспользуйтесь часовым стеклом. Не пробуйте экзотические способы добывания огня типа трения дерева о дерево. Возможно, в Африке, где сухой жаркий климат и твердые породы деревьев, этот фокус и проходит, у нас же - бесполезная трата времени.

Если вас не могут вывести из тайги глаза, то мобилизуйте слух. Помните, что идеальная слышимость - поздним вечером, когда падает туман и повышается давление. Шум поезда можно различить за десять километров.

Самое серьезное испытание - первая ночь в лесу. Как ни странно, дети переносят это испытание легче взрослых. Они так физически устают, что просто отключаются. Взрослым мешает сомкнуть глаза инстинкт самосохранения. И чем человек старше, тем инстинкт в нем глубже. Сколько ни убеждай, что зверь боится человека и даже медведь, если его не провоцировать, не нападет первым, вряд ли это может послужить снотворным. Любой звук и шорох будут настораживать. Единственный совет, который могу предложить: коль придется коротать ночь вдвоем, то спите попеременно. Бодрствующий у костра напарник служит как бы охранной грамотой для спящего.

Готовьтесь к ночевке заранее, еще при дневном свете. Присмотрите удобное сухое место, заготовьте побольше дров. Ноги засуньте в рюкзак, если он у вас при себе. Хуже, когда нет огня. Если вас двое, прижмитесь друг к другу спинами. Это лучший способ сохранить тепло.

Несколько слов о питании. Лучше, конечно, теряться осенью, чем весной. Но и весной в лесу можно прокормиться. Черемша, свежие побеги и хвоя лиственницы, ореховая паданка. Главный принцип: есть только то, что знаешь. Считается, что с ягодой не пропадешь. Особенно надеяться на нее не следует. Во-первых, все ягоды малокалорийны, а во-вторых, много ее не съешь, желудок не примет. Самая сытная еда в лесу - грибы. Лучше всего мелко накрошить и отварить в двух водах. Нет котелка, приспособьте консервную банку. Этого добра в тайге пруд пруди.

Зеленые квадраты

Это было в начале 2000-х годов. С очень необычным для меня явлением я столкнулся благодаря старому знакомому, Сергею. Правда, несмотря на возраст в тридцать пять — сорок лет, его иначе как Серёга никто не называл.

Серёгу я знал давно, ещё когда он трудился машинистом тепловоза при одной промышленной станции в Нижнем Тагиле. В то время я по роду своей профессии часто пользовался услугами железнодорожников, там и познакомился с Серёгой. На моих глазах за несколько лет он полностью деградировал. Из машинистов за пьянку был переведён в помощники, составителем вагонов. А позже и оттуда погнали, несмотря на солидный опыт и хорошие отношения с начальством. Просто запил мужик. Я его, после того, как он стал составителем, вообще, по-моему, ни разу трезвым не видел.

Из-за любимой водочки потерял Серёга семью (жена выгнала, дети видеть не хотели), работу и жильё. Но ко мне по старой памяти иногда стучался с разными своими неказистыми проблемами. А я, помня, каким он был нормальным мужиком прежде, не мог отказать и откликался на его просьбы: то денежку в долг давал «на сигареты», то продуктами пособлял, то просто «соточку» наливал — здоровье поправить.

Через месяц после того, как жена Серёгу выпнула из дома, он вообще пропал надолго. Только спустя где-то года два появился на горизонте. Дверь открываю на звонок и не узнаю даже сперва. Заросший волоснёй и бородищей, как бомж. Зубов нет, весь оборванный и лесом воняет. Я даже в дом сначала не хотел его пускать. Но он протянул черники с полведра — куда ж тут денешься. Рассказал, что уже второе лето живёт на севере области в своём доме. Мол, такие там места классные! Пришлых людей нет. Грибов, черники, брусники и клюквы — умотаться! А для охотника — вообще рай! Знал, ирод, чем меня заинтересовать. Приезжай, говорит, не пожалеешь. У меня, мол, даже собака охотничья имеется.

Короче, здорово заинтересовал своими россказнями. Ну, мы с напарником к концу августа и собрались туда. На машине сперва 600 км до посёлка, а от поселковой станции на тепловозе с его знакомой бригадой (он и там друзей-железнодорожников нашёл!) до серёгиного обиталища. Потому что иначе как тепловозом или вертолётом до его заброшенного сарая, который он мне как «свой дом» при встрече расписывал, не добраться было. Домом оказалась заброшенная постройка на заброшенной же лесопилке недалеко от железнодорожных путей посреди таёжной глухомани. Почерневшая и покосившаяся вкривь и вкось. Он тут и куковал один без электричества, не упоминая уже про остальные блага цивилизации. Раньше, говорил, в соседнем сарае жили ещё два таких же ханыги, но однажды просто из лесу не вернулись. Так и остался один. Но, по его виду, такая житуха Серёге не была в тягость. Летом и осенью собирал грибы, ягоды, шишки кедровые и сдавал их дружкам-тепловозникам, когда те мимо проезжали. А на зиму в город подавался.

В общем, встретил он нас чин по чину, как договаривались, в посёлке и сопроводил на тепловозе самолично до своего «дома». Когда присели за стол из досок, взбодриться с дороги, я увидел, что в серёгиной шее клещ впившийся сидит. Здоровенный такой. Сказал, а тому хоть бы хны. Я, говорит, их каждый день штук по пять снимаю, а то и больше. Давай, мол, не тяни, наливай противоядие! Смертник, короче!

Первый день мы обживались у Серёги и отдыхали, а утром двинули смотреть его охотничьи угодья. Насчёт наличия собаки он не слукавил. Действительно, был у него пёс по кличке Пупсик. Такой же косматый и одичалый, как хозяин. Хотя он Серёгу за хозяина точно не держал. А нас вообще игнорировал. У этого Пупсика была огромная башка с волчьей мордой и клыками с палец. И сам он размером с хорошего «кавказца». Серёга сообщил, что несколько раз видел, как Пупсик с волчицами гулеванил. А Серёга не враль — несмотря на все свои прегрешения, в этом ни разу уличён не был за годы знакомства.

Утром пошли в лес. К моему удивлению, и у Серёги тоже ружьишко нашлось. Грибов там действительно от самого порога можно было косой косить. Но нам же дичь подавай. К полудню вышли на заброшенную делянку. Там зрелище такое интересное — стоит стол полусгнивший с лавками по бокам, меж двух сосен. А навес от дождя из досок над столом — на высоте четырёхэтажного дома! Деревья за много лет подросли и навес подняли в небеса.

Тут Серёга показал нам одно место, каких я за много лет бродяжничества по лесам не видывал никогда. Посреди чащи расположилось небольшое углубление правильной прямоугольной формы, с совершенно ровной поверхностью, покрытой ярко-зелёной травкой высотой сантиметров с пять. Ни дать, ни взять, палас зелёный. Размер квадратной площадки где-то шесть на шесть метров. И никаких признаков человеческой деятельности. Глухомань-то дремучая.

И так прямо хочется ступить на этот «коврик»! Серёга зашёл в самую середину и нас приглашает. Ступаю, а под ногами, как студень плотный. Колыхается при надавливании, но не проваливается. Потоптались, и тут Серёга спрашивает: «Хотите фокус покажу?»

— Давай, показывай!

Он взял палку покрепче да подлинней и с размаху, как копьё, в этот студень вогнал наполовину.

— Вот, теперь попробуйте вытащить!

Я начал было вверх рвать, а палка в обратную сторону, вниз уходит, да с такой силой, что обеими руками не удержать. Сами с товарищем несколько штук ещё вогнали. Та же история, палки как будто мощной помпой засасывает. Ломаются, а обратно не идут никак. Что за хрень? Болотина такая, что ли? Но не похоже совсем. Вокруг сухо, да и мы спокойно на поверхности стоим, не проваливаемся. Во загадка природы! В общем, поудивлялись и дальше пошли. А Серёга по дороге рассказывает, что, мол, таких мест несколько знает. Но самое интересное, они местоположение меняют, «гуляют»! Не быстро, но заметно. Вот это, которое только что тыкали, например, прошлым летом метрах в тридцати отсюда находилось. Это он, ориентируясь по делянке, определил.

Пока шли, Пупсик несколько зайцев поднял и сожрал. Серёга на мой вопрос, что это за охотничья собака такая, что дичь не гонит на охотника, а сама жрёт, ответил, мол, да, пока Пупс не наестся сам, нам дичи не видать. Такая у него привычка эгоистическая.

Но вскоре всё же семейку косулей спугнули. Слышим, Пупс издали на нас гонит. Приготовились и вдруг услышали, как косуля заверещала. А Пупсик гавкает, значит, не он её грызёт. Бежим через бурелом на шум. Подбегаем к небольшой полянке. На ней точно такая же болотина, как у делянки, а в ней, увязнув передними ногами корчится косуля. Видно, в прыжке опустилась на зелёную поверхность острыми копытами и пробила, как мы давеча палками. Псина на краю болотины рявкает во весь голос, но к вязнущей косуле не приближается. Мы тоже не стали подходить, а с твёрдой земли смотрели, как животное медленно, но верно, что-то утягивало вниз. Задние ноги у неё не провалились, а погружалась только передняя часть туловища.

Зрелище было душераздирающее. Животное уже не верещало, а хрипело, закатывая глаза, так что видны были одни белки. Вслед за шеей болотина поглотила голову, потом туловище, а затем, как две палочки, ушли и задние ноги. На месте, где только что билась косуля, травка на глазах выравнивалась, и исчезали следы последней битвы животного за жизнь. Мы стояли обескураженные. Серёга был поражён не меньше нашего. Он тоже ничего подобного раньше не видел. А мы ещё ходили по такой же коварной лужайке! Попробовали и здесь осторожненько наступить на поверхность — держит, не проваливается! Короче, регбус-кроксворд!

Поохотившись дня два, вернулись в город. Щедрый Серёга снабдил нас ещё на дорогу двумя парами знатных лосиных рогов. Он, по его словам, несколько раз находил в тайге сброшенные самцами рога, но домой дотащил только эти. Потому что возвращался обычно нагруженный ягодой и было не до баловства типа сбора лосиных рогов.

В конце сентября я ещё один раз заглянул к Серёге. Тогда он поведал жуткую вещь. Мол, нашёл недавно около одного из этих зелёных квадратов две плетёные корзины, полные полусгнивших грибов. Обе корзины, словно ненадолго, аккуратно были поставлены у дерева. И никаких других следов человеческого присутствия.

Когда в очередной раз затоваривался в посёлке продуктами, услышал от местных новость, что уже несколько дней в окрестностях идут поиски заблудившейся семейной пары грибников. Но никому про корзины не сказал, боясь, что подозрение на него может пасть. А тут, под водочку, проговорился. То, что он не врёт, было видно.

В октябре же и сам пропал. Обещал мне клюквы привезти последней, когда в город приедет на зиму. А всё нет и нет. Я созвонился с его дружками-тепловозниками из посёлка. Сказали, что Серёгу уже давно никто не видел. Останавливались на железке около его домишка, проверили — барахло на месте, только пайвы под ягоду нет, и Пупсика тоже.

С тех пор прошло почти 15 лет, но о Серёге ни слуху, ни духу. Скорее всего, случилось что-то в лесу, когда за клюквой ходил. Так и не вернулся. Но заблудиться он не мог, это точно.

Я в те места больше не попадал, и подобные студенистые квадраты с зелёной травой нигде не встречал. Да и от знакомых туристов с охотниками ничего похожего не слышал.

Случай на зимовке.

Тайга Сихоте-Алиня вообще изучена довольно слабо. Всплеск интереса был разве что в 1947 году, когда в густую глушь упал небольшой метеорит. Экспедиция, отправленная за ним, попутно разведала несколько маршрутов и даже наметила места предпологаемых залежей полезных ископаемых. Однако вскоре часть тайги объявили заповедником, другая же, северная часть, была слишком труднопроходимой и изолированной, чтобы развернуть там раскопки. Да и пока тянули с этим делом, наступили девяностые, Союз развалился.

Короче, это были почти неизведанные горы, плюс тайга.

И однажды, поздним ноябрем 94 года, в горы отправилась небольшая геологическая разведгруппа, снаряженная частной золотодобывающей компанией. Задача была простая - дойти до трех конкретных точек на карте, узнать, есть ли там золото, вернуться обратно с отчетом.

Группа состояла из пяти человек. Среди них был и главный герой моего рассказа. Я не знаю, есть ли у него живые родственники, поэтому спрячу его реальное имя за псевдонимом - пусть он будет, например, Валерой.

Валера был обычным русским мужиком неопределенного возраста. В деревню он приехал откуда-то с Урала, и занимался тем, что выращивал картошку, отвозил урожай в город и продавал. Тем и жил. Навар невеликий, поэтому, когда друг предложил ему сходить в тайгу, пообещав неплохой заработок, с радостью согласился.

Вообще, припасы были рассчитаны на четверых, однако в артели справедливо рассудили, что лишняя пара рабочих рук - а Валера был весьма и весьма неслаб - не помешает, Валеру записали наемным работником, выдали продовольствие и теплый камуфляж.

Группа выдвинулась в субботу. Мужики должны были добраться до границы тайги в крытом грузовике, потом спешиться и продолжить путь до старой зимовки охотников на своих двоих. На все про все им давалось около недели.

Вот только никто из тех, кто провожал грузовик, не знал, что видит этих людей в последний раз. Ну, точнее, бОльшую их часть.

Дальнейшее развитие событий стало известно со слов Валеры.

Они благополучно добрались на машине. Потом пошли вглубь леса. Валера и раньше, бывало, ходил по тайге, но на этот раз что-то не давало ему покоя.
Странное ощущение, даже словами сложно передать. Будто они на несколько тысяч километров вокруг - совсем одни, но в то же время кто-то невидимый все время рядом. И тишина - мертвая, абсолютная. Ни волчьего воя, ни криков птиц - ничего. Довольно холодно.

К зимовке группа шла около пяти часов, устроив по дороге пару привалов. У Валеры постепенно начали сдавать нервы и он просил товарищей поскорее добраться до безопасной зоны. Товарищи же посмеивались и не могли понять причину такого страха. На их взгляд, все было вполне нормально.

Постепенно темнело. Вскоре уже с трудом можно было разглядеть в небе верхушки деревьев. Лес, словно забальзамированный, никакой живности в поле зрения.

Но им все же удалось дойти до зимовки, пока еще не окончательно стемнело. Зимовка представляла из себя небольшой деревянный домик, с окнами, плотно обитыми паклей, деревенский сортир на улице, генераторную будку и фонарь, и ряд рукомойников - опять же на улице. Охотники, изредка ночевавшие тут, всегда оставляли немного консервов в доме, на случай, если кому-нибудь срочно нужно будет согреться и поесть.

Мужики быстренько разложили припасы на стол, поели, выпили (немного - чисто для аппетита), а потом начали готовиться ко сну. Валера же тихо паниковал. Как ни странно, в лесу ему было относительно спокойнее, тут же - нервозность еще усилилась.

В конце концов, все улеглись по деревянным нарам и заснули. Валера мог поклясться, что буквально чувствовал, словно прямо напротив него, за деревянной стеной, кто-то есть. Он даже в окно посмотрел, но никого не увидел - было слишком темно. Наконец, он опустил голову на доски и попытался заснуть.

Часа два он проспал без происшествий. Потом сосед по "кровати" шумно слез, вслепую надел сапоги, и вышел в сторону туалета, хлопнув дверью.

Валера лежал лицом к стене, отвернувшись. Может быть, именно это и спасло ему жизнь.

Звук шагов на улице. Тихий, приглушенный стук в окно. Потом еще один.

Валера решил, что это так шутит его товарищ, и смотреть в окно не стал.

Потом дверь открылась - но не нараспашку, а аккуратно, почти бесшумно. И точно так же закрылась. Притом звука шагов Валера не почувствовал.

Он полежал на боку еще пару минут, а потом повернулся. И увидел...

А вот что конкретно он увидел - так и осталось загадкой. Факт в том, что обезумевший от ужаса мужчина в одном нижнем белье выбежал на улицу и стремглав, не разбирая пути, ринулся в лесную чащу, подальше от домика.

Он бежал, спотыкаясь и падая, обдирая кожу в кровь, поднимаясь и снова падая. А вокруг тишина, звенящая, абсолютная. И холодно.

В эту ночь выпал первый снег. Аккуратное белое одеяло укутало крыши домов, деревья и землю.

Валеру нашли на трассе. Он медленно брел по обочине, едва перебирая окровавленными ногами. Уже позже, в больнице, врачи были вынуждены ампутировать обе ноги чуть выше колен - тяжелое обморожение. Не побегаешь же босиком по заснеженной тайге просто так!

На место зимовки выслали спасательную экспедицию, более многочисленную и вооруженную. Они дошли до места назначения, все там обыскали, но ничего особенного не нашли - ни следов, ни вещей. Создавалось впечатление, что туда вообще никто никогда раньше не приходил.

А потом один из спасателей нашел в овраге около домика человеческую ногу, обутую в сапог. Нога была очень странно отделена от туловища - ровно, четко, как-то геометрически правильно - как на картинке про анатомию человека.

Валеру, конечно, допрашивали в госпитале. И он рассказывал почти всю историю - но, когда доходил до момента в домике, когда он повернулся лицом ко входу - тут у него начинался самый натуральный припадок, похожий на эпилептический. Двое санитаров едва могли удержать несчастного калеку на кровати.

Версий было много - дикие звери, бандиты - но ни одна из них так и не была принята за основную.

Валера лежал в госпитале примерно три месяца. За это время его культи зажили, он научился передвигаться при помощи кресла-каталки. Как-то раз вечером его сосед по палате заметил, что Валера сидит в своем кресле около окна и напряженно всматривается вдаль.

- Что там? - с интересом спросил сосед.
- Да показалось, наверное, - ответил Валера и отъехал от окна.

Эта история так бы и закончилась, если бы наутро Валера не исчез. Доктора не понимали, как мог человек на каталке бесшумно пробраться мимо охранника. Территорию больницы тщательно осмотрели. Ничего особенного не нашли, разве что фалангу человеческого пальца за забором. Аккуратно, тщательно отделенную от тела, как на картинке про анатомию человека

Рассказ военврача:
"Случилось это в октябре сорок первого – мы тогда все еще отступали.
Я тогда была в звании военврача третьего ранга. Это означало одну шпалу на петлицах и соответствовало званию армейского капитана. Система такая продержалась до сорок третьего, когда ввели погоны, и мы стали именоваться иначе: капитан медицинской службы, майор… и так далее. Только погоны у медиков были поуже, чем у остальных. Но это, наверное, неинтересно?
Порядок тогда был такой, что командиры должны были дежурить на КП дивизии. Уже не помню, что было написано насчет этого в уставах, но это наверняка тоже неинтересно. Я просто хочу пояснить, почему оказалась в тот день на КП дивизии – дежурила в свой черед.
Отдежурив, возвращалась в медсанбат примерно в час дня. От КП до медсанбата, до окраины деревни, было километров пять с небольшим, дорога одна, не петляла, так что при всем желании заблудиться невозможно. Справа тянулось редколесье, слева – болото. Стоял октябрь, я уже говорила, но погода выдалась теплая, ясная. Я специально подчеркиваю: все произошло в час дня, при ясном небе. Это мне до сих пор… ну, не то чтобы не дает покоя, но кажется каким-то неправильным . Мне всегда казалось: уж если такое бывает на самом деле, то они … ну, эти … Словом, им как бы полагается появляться после полуночи, в сумерках, об этом столько написано… Так вроде бы полагается?
От КП я отошла примерно на километр, когда услышала сзади машину, а вскоре она меня и догнала: обычный «козлик», то есть легковой «газик» повышенной проходимости. «Виллисов» мы тогда еще и в глаза не видели, их стали привозить позже.
Я сошла с колеи на обочину – колея была узкая. Машина остановилась. В ней был только водитель – прекрасно помню, с треугольничками в петлицах и пехотными эмблемами. Вот сколько точно было треугольничков, как-то не вглядывалась.
Лицо… Обыкновенное, знаете. Типичная, как принято говорить, простецкая физиономия, славянская. Такой, как бы поточнее… из весельчаков и балагуров. «Подывыся, дивчина, який я моторный». Отнюдь не первый парень на деревне – просто веселый и незатейливый. Вот, кстати, что любопытно, хотя и не имеет отношения к той истории: именно из ребят с такими лицами с равным успехом получались и настоящие герои, и последние шкуры. Но это не имеет отношения к той истории… В общем, лицо у него было простое, типичное, располагающее. Улыбка хорошая, белозубая, и все зубы – здоровые, белые, отличные, хоть колючую проволоку перекусывай, как кто-то любил выражаться. Наверное, я тогда чисто профессионально обратила внимание на зубы – у нас на факультете была и стоматология, основы…
Вот… Он улыбнулся этак открыто, беззаботно и спросил совершенно непринужденно:
– В расположение, доктор?
Я его не помнила, но подумала, что он мог меня где-то видеть прежде. Или попросту проявил солдатскую смекалку: знал, что в деревне, на окраине, стоит медсанбат, и куда же еще шагать врачу, как не туда? Петлицы у меня были, естественно, медицинские. Одна шпала – это уже не военфельдшер, это уже доктор, то есть военврач…
Я в ответ… не то чтобы кивнула – так неопределенно пожала плечами. Все же какая-никакая, а военная тайна – расположение отдельно взятого воинского подразделения, то есть медсанбата. Тогда с секретностью было строго, все уши прожужжали, да и основания были, нельзя все списывать на время и шпиономанию. Да что там далеко ходить, моим девчонкам пришлось однажды перевязывать самого настоящего диверсанта, немца, не русского предателя. Руку ему прострелили особисты, когда брали…
Шофер покивал, с понимающим видом, потом сказал:
– Садитесь, доктор, довезем в лучшем виде.
Или как-то иначе он выразился? В общем, сказал какую-то банальность – но не пошлость, нет, какую-то банальную прибаутку: мол, доставим в лучшем виде, домчим с ветерком и колокольцами…
Я собиралась к нему сесть, не особенно и раздумывая. Не хотелось тащиться пешком в такую даль. И подозрений на его счет у меня, в общем, не имелось. Завезти меня куда-нибудь не в ту сторону он не мог – дорога, повторяю, была одна-единственная, тянулась вдоль болота. Разведгруппы немцев, что приходили с той стороны за «языком», вели себя иначе – никто из них не стал бы в одиночку раскатывать на машине средь бела дня. Служила я почти год, была обстрелянной в самом прямом смысле. В кобуре у меня был ТТ. Словом, никакой опасности.
И ведь так бы я к нему и села! Знаете, что помешало? Шлевка. Шлевки – это две кожаных петли, на которых кобура подвешивается к ремню. На одной у меня распоролся шов, я давно заметила, но все не собралась починить – и как раз когда я шагнула к машине, шов разошелся окончательно, кобура вдруг провисла на одной петле, в первую секунду показалось, что кобура вообще оторвалась и падает…
Я, чисто машинально, схватилась за нее, посмотрела на ремень. И, так уж получилось, видела теперь водителя как бы искоса, краем глаза, боковым зрением.
Это был уже совсем другой человек. Пожалуй, и не человек вовсе.
Зрачки у него стали вертикальные , как у кошки. У людей таких не бывает. И зубы теперь были какие-то другие. Не клыки, нет, но… Не могу вам вразумительно объяснить, в чем была странность, но в тот миг мне стало совершенно ясно, что зубы у него не те , не человеческие. И с лицом что-то не в порядке: все на месте, но пропорции изменились как-то вовсе уж неправильно . Лицевой угол, челюсти, нос – все стало неправильное . Был румяный, щекастый, а стал похож на череп. Будто череп, обтянутый чем-то вроде кожи – желтоватой, сухой, не скучной человеческой кожей, а именно подобием кожи.
Это была тварь, вот что я вмиг поняла, и лучше объяснить не умею даже сегодня, через столько лет. Не человек вовсе. Чужая, непонятная тварь.
Я шарахнулась, моментально, подальше. Сработал какой-то инстинкт. Схватилась за кобуру, не мешкая, опять-таки инстинктивно, стала дергать клапан, и ремешок, как назло, заело…
А он… Я его теперь видела словно бы прежним – но не совсем. Вроде бы прежний незатейливый парнишка, но сквозь старое лицо что-то как бы проглядывало . То самое, что я видела краем глаза.
Он, видимо, сориентировался – почти моментально. Понял, что я его раскусила . Лицо у него исказилось совсем не по-человечески, прошипел что-то вроде:
– Ишшшь-ты…
Я его интонацию в жизни не смогу повторить. Это уже был не человеческий голос – но и не звериный звук. Просто… Что-то настолько другое , не знаю, как и описать… Тварь прошипела – разочарованно, зло, с нешуточной досадой, что у нее сорвалось :
– Ишшшь-ты…
Я все еще дергала кобуру, отбежала еще дальше, а он вдруг рванул машину с места. Даже не пытался на меня наброситься. Рванул с места, моментально исчез из виду – дорога была не прямая, выгибалась то так, то этак, машина в несколько секунд исчезла за поворотом…
Пистолет я наконец выдернула, загнала патрон в ствол, только никого уже не было. Так и стояла с «ТТ» в руке. Тишина, солнышко, безлюдье полное, и меня колотит крупной дрожью…
Ну, понемножку успокоилась, стала рассуждать уже совершенно спокойно.
И что теперь прикажете делать? Возвращаться на КП и там все рассказать, попросить, чтобы меня свезли в медсанбат? Рассказать, что вместо шофера за рулем «козлика» сидела какая-то тварь? Вы бы на их месте отнеслись серьезно к подобному рассказу? То-то. Подумали бы, что у докторши, вульгарно выражаясь, у самой шарики заехали за ролики (бытовало тогда такое выражение). На войне с людьми это случается…
Словом, я постояла-постояла, собралась с духом – и пошла дальше, прямехонько в медсанбат. Пистолет, правда, так и не спрятала, держала в руке со снятым предохранителем. Только ни этого , ни машины так больше и не увидела, добралась до окраины деревни без малейших приключений. Спросила у часового, не проезжал ли «козлик» с белобрысым таким пареньком за рулем. Оказалось, проезжал. Часовой его, понятное дело, останавливать не стал – он же не в расположение медсанбата ехал, а мимо…
Вот такая история. Я была девушка городская, с высшим образованием, из интеллигентной семьи. Дома у нас никто и никогда не интересовался таким – чертовщиной, мистикой, фольклором. Никаких верующих бабушек, никаких вечерних рассказов в духе «Вечеров на хуторе близ Диканьки». «Вечера» – это было совсем другое, классика, литературный вымысел. А сама я была, естественно, комсомолкой, твердокаменной материалисткой. Как писал кто-то – воспитана временем и страной…
Но это со мной приключилось на самом деле, честное слово! Это была тварь в человеческом облике. Оборотень. Знаете, я и тогда была твердо уверена, и теперь стою на том же: если бы я все же села в машину, к этому – там бы мне и конец. Потому что оно охотилось. Не могу объяснить, почему, но я это знаю совершенно точно. Оно охотилось на людей, на одинокого прохожего. Там бы мне и конец. Не знаю, почему оно не выскочило из машины, не бросилось на меня. Не берусь гадать. Да, я где-то читала впоследствии, гораздо позже – именно так, боковым зрением, глядя не прямо, и можно увидеть истинный облик какой-нибудь нечисти. Так в народе считают. И ведь оказалось, все правильно!
Исчезали ли люди из расположения дивизии? В тех местах? Ну разумеется, случалось. На войне это бывает не так уж редко и официально именуется «пропал без вести», о чем родным отсылается соответствующее извещение. Мало ли что… Одного уволокла неприятельская разведка, другой попросту дезертировал, третий наступил на мину, и его разнесло в мелкие клочки. Всегда находились разумные, привычные объяснения. Чтобы предполагать нечто подобное моему случаю, нужно испытать это самому, а такое, к частью, случается довольно редко.
Я в жизни не слышала от людей ничего подобного, никаких историй о встречах с чем-то подобным… а впрочем, я и сама до-олго никому не рассказывала.
Такие вещи человек обычно держит в себе, нет ведь ни доказательств, ни улик.
Но это было со мной, чем хотите клянусь…"