Бомбоубежище

Это случилось в 2008 году. Как раз тогда я поступил в университет, где познакомился с одним человеком, ставшим позднее моим другом. В ту пору нашим общим интересом была постапокалиптика. Мы посещали различные сайты соответствующей тематики, читали книги, смотрели фильмы, подолгу обсуждали всевозможные сценарии конца света и методы выживания в экстремальных ситуациях. У каждого из нас был собран так называемый «тревожный чемоданчик», где мы хранили набор средств первой необходимости на случай «чрезвычайной ситуации». До некоторых пор этим наше увлечение и ограничивалось. Но вот однажды мы прочитали на форуме, что в окрестностях нашего города есть несколько заброшенных бомбоубежищ времен Холодной войны. Конечно же, такие вещи казались нам привлекательными. И мы решили на ближайших выходных посетить одно из этих мест. Выбирали недолго: решили пойти в то убежище, которое, судя по описанию на форуме, было проще всего отыскать. В назначенный день мы сели в пригородный автобус, на котором добрались до небольшого поселка, расположенного неподалеку от убежища. Оставшийся путь мы преодолели пешком. Убежище внешне представляло собой небольшой холм, внутрь которого вел темный проход. Вход был обнесен толстыми бетонными плитами. Мы немного постояли, всматриваясь в темноту и прислушиваясь к звукам, затем окинули взглядом окрестности, чтобы убедиться в отсутствии посторонних наблюдателей, и спустились по бетонным ступеням внутрь убежища. Внутри оказалось холодно и сыро. Откуда-то из глубины доносились звуки капающей воды. На полу мы обнаружили разный мусор, явно принесенный извне. Кое-где на стенах были видны надписи. Видимо, местные заглядывают сюда время от времени. Естественно, мы не рассчитывали найти здесь что-либо ценное с точки зрения «выживальщика». Все давно было вынесено. Даже дверей нигде не осталось. Осмотревшись, мы решили пройти дальше. Вглубь убежища вел узкий коридор, в стенах которого обнаружились дверные проемы. По два с каждой стороны. На стенах висели остатки проводки, а под потолком были видны кое-где проржавевшие трубы. Мы вошли в первое помещение справа по коридору. Уличный свет проникал сюда плохо, поэтому мы включили фонарики. Впрочем, это помещение мало чем отличалось от предыдущего, разве что наличием стеллажей с опустевшими полками. На полу, кроме прочего мусора, валялось несколько оранжевых футляров от индивидуальных аптечек. Комната напротив тоже не выделялась на фоне двух предыдущих. Делясь впечатлениями, мы проследовали в одно из оставшихся помещений. Оно было довольно просторным. Но мы не стали осматривать его при помощи фонарей, так как едва мы вошли внутрь, то сразу увидели под ногами старый противогаз. Это может показаться банальным, но тогда мы восприняли это как небольшую, но все-таки удачу. Я поднял противогаз с пола и стал разглядывать его в свете фонаря, попутно выражая свое удивление радостными восклицаниями. Но внезапно меня прервал друг:— Тише. Ты слышишь?— Что? — спрашиваю, а сам в это время начинаю подозревать розыгрыш.— Кажется, кто-то дышит... — прошептал он и начал водить фонарем по сторонам. Я же стал наблюдать за ним. Но как только я и сам расслышал тихое прерывистое дыхание среди звуков падающих капель, мой друг, испуганно вскрикнув, выронил из рук фонарь. Я тут же направил свой в дальний угол помещения и чуть не лишился дара речи. Там, вжимаясь в стену, сидело какое-то существо. Оно лишь отдаленно напоминало человека: худощавое тело было как бы обтянуто тонкой полупрозрачной кожей серого цвета. На треугольной формы голове не было волос. Губы также отсутствовали: рот представлял собой тонкую линию в нижней части лица. Росту оно было, по-видимому, небольшого. Во всяком случае, так мне показалось. У меня затряслись руки. Расширенные зрачки существа сверкали отражаемым светом фонаря. Мысли в моей голове закружились бешеным водоворотом. Я не мог решить, что мне делать: стоять на месте или спасаться бегством; кричать, поддавшись панике, или же попытаться самому напугать это создание. Но вдруг существо открыло пасть и зашипело. Наверное, это было похоже на то, как шипят кошки, только гораздо громче. Не отрывая от нас взгляда, тварь внезапно метнулась куда-то в сторону и, преодолев расстояние до выхода из комнаты огромными прыжками, выскочила в коридор, после чего скрылась в помещении напротив. Мы стояли как вкопанные, трясущиеся и покрытые холодным потом, еще не осознавая, насколько близко это существо было к нам лишь мгновение назад. Я медленно развернулся и направил свой фонарь в сторону соседнего помещения. Друг сделал то же самое, подняв свой осветительный прибор с пола. Мы продолжали неподвижно стоять, боясь, что эта тварь выпрыгнет на нас из темноты. Но вместо этого существо стало издавать странные звуки. Это было похоже на голос ребенка, который пытается заговорить, но не может:— Мгррр... — донеслось из темноты.— Мгра-а-а!!! — прозвучало громко и отчетливо. И снова последовало шипение. От этих звуков мое сердце сжалось. Никогда в жизни я не испытывал такого ужаса. Мне было трудно дышать, к горлу подступил ком. Я посмотрел на друга, собрал в кулак остатки самообладания, кивком головы указал ему на дверь, и мы побежали. Мы неслись в сторону выхода, не помня себя от ужаса, и слышали позади эти жуткие звуки. Когда мы оказались метрах в трехстах от убежища и не обнаружили за собой погони, то остановились, чтобы перевести дыхание. И только тогда я обнаружил, что всё ещё сжимаю в руке старый противогаз.

Дверь в подвале

Я жил на тот момент в старом, послевоенной постройки, доме. Дом этот примечателен тем, что строили его пленные немцы через несколько лет после окончания войны. Дом небольшой — всего два подъезда и три этажа. Построен на совесть, и если бы не раздолбайство коммунальщиков, до сих пор был бы в отличном состоянии. Ещё в нашем доме есть подвал — роскошь по нынешним меркам. Каждой из 18 квартир в этом подвале выделено отдельное помещение. Об этом подвале и пойдёт речь. Наш подвал был примечателен тем, что периодически превращался в болото — в непролазную топь, которая источала такие запахи, что мимо него тошно даже ходить, не то что заходить внутрь. Всякий раз коммунальщики что-то делали, и запахи на некоторое время исчезали. Хотя, если спросить любого из жителей дома, никто коммунальщиков этих никогда не видел, однако, работа делалась. Вторая достопримечательность нашего подвала заключается в том, что в нём 19 помещений (не считая коридора). Неизвестно, зачем немецкие строители выстроили ещё одно лишнее помещение, отобрав тем самым место у двух соседних. Дверь в лишнее помещение, надо сказать, была добротная — железная дверь в два пальца толщиной, изъеденная кое-где ржавчиной. Она никогда не запиралась, постоянно ходила ходуном и сильно хлопала о стены, что неизменно заставляло вздрагивать. Такое поведение этой двери было сложно объяснить — действительно, откуда в изолированном помещении возьмётся такой силы сквозняк, чтобы играть такой массивной дверью, словно лёгкой фанеркой? Несколько раз соседи порывались пойти и выяснить, откуда же так тянет, однако энтузиазм таял всякие раз, когда человек подходил к этой самой двери. Возможно, дело было в запахе — запах из 19-го помещения шёл какой-то особенно мерзкий: видимо, починка канализации в этом помещении в обязанности ЖКХ не входила. А возможно, дело было в самой двери, к которой совершенно не хотелось прикасаться. Это была не просто дверь, к ней по углам и по центру были приделаны этакие металлические заклёпки в форме круга, покрашенные в белый цвет. Краска должна была со временем стереться, однако, похоже, её кто-то постоянно обновлял. Была и другая причина, по которой люди не хотели идти «на разведку» — гнетущее чувство опасности, страха. Оно поглощало человека, когда он делал пару шагов за порог 19-го помещения. Страх, что, сделай он ещё несколько шагов, и дверь за ним захлопнется с глухим ударом и больше уже не откроется никогда. Так мы и жили, обходя чёртово помещения по противоположной стене коридора. Жил у нас в доме «штатный алкаш». Все звали его дядя Федя. Это был совсем незлобивый мужичок. На таких, когда они выпьют, нападает неудержимая страсть что-нибудь поделать. Во время одного из таких душевных порывов дядя Федя решил повесить на эту дверь большой амбарный замок — «чтобы уж наверняка». Он даже смог где-то раздобыть сварку, чтобы приварить массивные петли к двери. Надо сказать, что задачу свою он выполнил отменно — правда, ключа от замка, как оказалось потом, у него не было, но мы закрыли на это глаза, ибо туда явно никому не хотелось входить. Жильцы вздохнули с заметным облегчением — теперь можно было без страха спускаться в подвал. Что я и сделал в один из зимних пятничных вечеров, желая порадовать себя баночкой припасённых с лета солений. Открыв дверь в подвал, я начал спускаться по лестнице вниз, включив предварительно свет в коридоре. Спустившись, я заметил, как начала мерцать лампочка, угрожая через несколько минут оставить меня в полной темноте. Я поёжился и решил поторопиться. Проходя мимо 19-й двери, я услышал где-то вдалеке, явно за пределами дома, какие-то непонятные звуки, как будто кто-то двигает нечто очень тяжёлое по полу. Через пару мгновений звуки прекратились. Я, не придав тогда этому значения, пошёл дальше в свой подвал. Подойдя к нему и открыв его ключом, я начал перебирать банки, надеясь найти хотя бы одну с помидорками. И так это меня захватило, что я немного выпал из реальности и очнулся только через несколько минут, так и не найдя помидоры и решив удовольствоваться огурчиками. Развернувшись и уже собравшись выйти из своего подвала в общий коридор, я замер. Я услышал шорох. Нет, не шорох — это были еле слышные глухие удары о нечто тяжёлое. Как будто кто-то увидел перед собой препятствие, которого там раньше никогда не было, и теперь примеривается, как бы его лучше устранить. Так я и стоял, обняв банку огурцов и боясь пошевелиться. Я был абсолютно уверен, что звук доносится из того самого 19-го помещения, которое замуровал накануне дядя Федя. Так я простоял несколько минут — для меня они протекли, словно несколько часов. Звуки становились всё громче, удары о дверь с той стороны всё яростнее и нетерпеливее. Я проклинал себя за свою нерешительность — надо было сразу, как только услышал первый удар, бежать со всех ног из чёртового подвала, из этого могильника, где немцы похоронили нечто, что теперь хотело выйти на свободу (очевидно, уже не в первый раз). К ударам примешивался скрежет. Нечто в бессильной злобе царапало когтями железо двери. «Только бы дверь выдержала. Только бы этот алкаш сделал всё на совесть», — эта мысль полностью заполнила мой разум. Ведь если это существо вылезет на свободу, оно явно догадается по включённому свету, что в подвале кто-то есть... Вдруг звуки прекратились. Тварь поняла, что препятствие непреодолимо? Или же она просто решила отдохнуть? Я понял, что второго шанса у меня не будет. Я как можно тише поставил банку на полку и приготовился прожить худшие моменты своей жизни. Тихонько выйдя в коридор и прикрыв за собой дверь, я повернулся лицом к выходу. Мой подвал находится в самом дальнем конце этого подземного этажа. Чтобы выйти из него наверх, нужно сперва пройти метров пять по коридору, повернуть за угол, пройти ещё метров 20, выйти в тамбур и подняться по лестнице. Как раз на втором, 20-метровом участке и располагался проклятый лишний подвал. Свет был очень тусклым, судя по все му, несколько лампочек уже перегорели , ещё пара горела совсем робко, угрожая потухнуть в любую секунду. Я прошёл на цыпочках первый 5-метровый участок и остановился, собираясь с духом. Как поступить дальше — пробежать эти 20 метров, поднимая много шума, или же аккуратно пробраться вдоль стены, производя минимум звуков? Решил остановится на втором варианте — по крайней мере, пока не возникнет явная опасность. Первые метры я прошёл довольно уверенно и даже решил немного ускорить темп. До 19-й двери оставалось метра три, когда я услышал новый звук, после которого колени задрожали и мне пришлось по стенке сползти на пол, чтобы не упасть. Так я просидел несколько секунд, после чего, невзирая ни на что, рванул со всех сил вперёд мимо чёртовой двери, взмыл вверх по лестнице, поднялся к себе домой, взял телефон и ушёл ночевать к другу. Сейчас, когда я анализирую тот случай, мне сложно сказать, что меня напугало больше: звук разрываемой земли вперемешку с постукиваниями о бетон или отвратительная лапа, которая высовывалась из-под двери, заляпанная зелёной, гнойного цвета жижей, с шестью пальцами, из которых, слово вбитые гвозди с обкусанными шляпками, торчали когти. Прошло несколько лет. В нашем районе решили возводить новостройки, ибо почти самый центр города. Дом наш пошёл под снос. Жильцов расселили, однако, по каким-то там нормам — перед сносом нужно проверить абсолютно все помещения дома, включая подвальные. Делать было нечего — пришлось спускаться в подвал. Как потом рассказывали, группа из пяти крепких мужиков долго отнекивалась, сорвав замок с 19-го подвала. Говорили, что незачем туда ходить, ведь там явно нет никого. Однако угрозы начальства заставили двух человек туда пойти. Кроме отвратительного запаха, месива из канализационных отходов, какого-то трухлявого тряпья и гнили, не нашли ничего — если не считать какой-то непонятный туннель в стене, из которого тянуло сквозняком и запахом могильника. Туннель уходил под углом вниз, поэтому его решено было залить специальной смесью и забыть, списав его наличие на ошибку проектировщиков дома.

Тётя Глаша

В 12 лет я часто приезжала летом в деревню к бабушке. Родители меня привозили, пили чай и оставляли на неделю или на две. В городе было совсем не так хорошо, как в деревне. Тем более, что я уже давно обзавелась друзьями, которые тоже приезжают сюда из города. А в деревне - речка, ягоды, цветы, коровы... Красота! Мы гуляли по деревне до самой ночи. Время пролетело как бешеное! Море впечатлений совсем убило мою бдительность или хотя бы настороженность. А зря.
Было уже к полуночи, когда мы опомнились и засобирались домой. На деревню упала кромешная тьма. Только несколько фонарей слабо освещали путь. Дом бабушки оказался самым далёким от этого места, что меня совсем не радовало. Мне предстояло идти мимо домов с чёрными окнами, мимо тёмной чащи леса, мимо таинственной речки... Я уже злилась на себя, что так долго загулялась. Но делать нечего, пришлось идти.
По деревне никто в такое время уже не ходит, и свой путь я продолжала в полном одиночестве. В темноте привычные вещи меняют свой облик. Кусты, в которых мы собирали утром малину, стали тёмными и страшными. Казалось, будто в них кто-то спрятался и наблюдает за мной. А потом выпрыгнет и разорвёт на тысячу мелких кусочков. Но пока он ждёт, когда я впаду в истерику, когда мне будет страшно. А мне не страшно. Решив раздосадовать монстра, я надела улыбку до ушей и запела: вместе весело шагааааааааааааать....
Боже, как жутко зазвучала эта песенка в полной ночной тишине! Я сама испугалась произведённого эффекта и замолчала. А потом рванула вперёд. Я уже ничего не думала, мне просто было страшно....
Но вот, на моё счастье, вдалеке замаячила чья-то фигура. Я, было, рванула к ней, но тут же остановилась. Что-то было не так. Я уже различала, что это была тётя Глаша. Тётя Глаша была самым не популярным человеком в деревне, хотя со мной и бабушкой она дружила. Остальные её просто ненавидели! Бабушка отказывалась рассказывать, почему, но ребят рассказали такую историю: когда-то давно тётя Глаша уехала в другое село, и там забеременела. Как она сама сказала, её к этому принудили, но никто ей не верил. Мы живём в развитое время, но тогда это было ужасно - забеременеть не замужем! Да ещё неизвестно было, кто отец. Но самое жуткое началось, когда ребёнок родился. В деревне начались несчастья: пожары, умирал скот, болели дети... Кто-то заметил, что несчастья приходят только в те дома, куда приходила тётя Глаша с малышом, и где её обижали. Некоторые после этого начали бояться тётю Глашу, а некоторые возненавидели. Они могли бы убить её и ребёнка, если бы им дали право... Но делать этого не пришлось. Тётя Глаша сама убила малыша. Она плакала со словами, что это ребёнок дьявола. Её ещё больше вознинавидели,хотя несчастья действительно прекратились. С тех пор тётя Глаша стала изгоем. Вот так и жила, ни кем не любимая и всеми гонимая. В том, что она гуляет ночью, не было ничего странного - она не любила косые взгляды людей. Но всё же, меня это пугало. Я остановилась в нерешительности. Но женщина сама меня заметила и помахала рукой, улыбнувшись так широко, что мне стало плохо. Я ещё больше испугалась, и на ответную улыбку просто не хватало сил. Но её это ничуть не смутило - она позвала меня рукой. Я готова была пустится в противоположном направлении, но что-то будто заставило меня подойти к ней. И это была вовсе не моя совесть.
Подойдя к ней, я почувствовала странный запах, исходящий от тёти Глаши. Меня он и испугал, и удивил - в деревне так ничего не пахло. Здесь пахло молоком, сеном, цветами, но никак не этим запахом. он был очень синтетический. Так пахнет в кабинетах у врачей. Мне этот запах очень не нравится, и я решила не подходить ближе метра. Тётя продолжала улыбаться. Она наконец промолвила: Привет, Надя! Какая ты большая стала! Какая ты большая стала...
Тут она широко открыла рот и я увидела два ряда прекрасных, белоснежных клыков, в 2 сантиметра каждый. Тут я поняла, что теперь могу наплевать на совесть и рвать когти. "Тётя Глаша" выкинула вперёд руку, будто пытаясь схватить меня, но я увренулась и бросилась бежать. Это существо бежало с хорошей, неестественной для пожилой женщины скоростью, но меня, чемпионку города по лёгкой атлетике, догнать вряд ли бы смогла. А бежала я на порядок быстрее, чем бегаю на соревнованиях. До дома бабушки я добежала секунд за 20. В дом я влетела, и тут же начала запирать все замки. А потом кинулась на грудь бабушки с рыданиями. Прошло несколько секунд, и в дверь что-то ударило. Потом оттуда раздался вой и какие-то звуки вроде: вместе весело шагать...., какая большая... Бабушка немедленно перекрестила дверь и прочитала молитву. Снова раздался вой, и всё смолкло. Бабушка аккуратно выглянула во двор, но ничего там уже не было. А затем принялась меня успокаивать.
Оказалось, тёти Глаши уже нет в живых. Моя верующая бабушка сказала, что меня так пугают бесы. Утром она повела меня в церковь. Батюшка удивился, что я не взяла с собой крестика, боясь его потерять, и дал бесплатно мне крестик из Церковной лавки. А потом ещё и прочитал акафист Богородице. Мне он дал молитву, что надо читать, если я ещё раз увижу "тётю Глашу".
Весь мой оставшийся отдых в деревне я возвращалась домой засветло. А в последний день, уже уезжая, я увидела вдалеке тётин Глашин сарафан в горошек. Но, перекрестив его, я уже ничего не увидела.

Тряпье на дне колодца

Рассказал мне эту историю дед. А дед человек слова, если скажет что-нибудь, пообещает, по возможности выполнит сразу, а если ждать приходилось, то совсем чуть-чуть. В детстве он мне постоянно игрушки всякие привозил, истории рассказывал, смеялись вместе доупаду, а мне его ещё смех нравился - звонкий такой, не как у стариков обычно бывает, как молодой заливается. Я вырос, в деревню к нему в гости ездить стал редко - школа, занятия всякие, новые технологии и вот позапрошлым летом сказал маме, что хочу в гости к деду с бабушкой наведаться, давно у них не был, город совсем съел меня. А бабушка отлично готовит, ещё скотина своя - коровы, куры, козы - так, что всё своё, и меня так и потянуло на свежий воздух. Собрал вещички, мама позвонила деду вечером, чтобы за мной приехал. Я сидел как на иголках, я ещё тамошних ребят знал хорошо, вместе байки друг другу рассказывали, я дедовские иногда пересказывал, лазали по старым сараям, ходили к дому, заброшенному, где по деревенской легенде духи обитали. Испугались мы тогда о того, что мышь пробежала - девчонка заметила краем глаза движение, да как ломанётся, заорёт, что мы за ней все повыскакивали как в попу раненные. Прошло с тех пор лет семь-восемь, не меньше. Вышел на балкон и смотрю, дедушкин старый москвич подъезжает. Ну, у меня тут улыбка до ушей, хоть за вязочки пришей во все тридцать два зуба, я сумку взял, отца с мамой чмокнул, да помчался на улицу. А дед уже машину припарковал, москвич старенький, но целёхонький на солнце блестит, а дедушка стоит, прислонившись к двери, да улыбается. Я подбежал, обнял его, сел вперёд, пристегнулся, поехали. Я начал расспрашивать, как деревня, как соседи, как хозяйство ведётся - дед охотно отвечал на моё словоизвержение, терпеливо так, с улыбкой, рад внука видеть как-никак. Выехали уже за черту города, как я спросил о своём лучшем деревенском друге, Фёдоре. Дружили мы тогда сильно, не разлей вода, один раз даже в девчонку одну влюбились, но решили по-братски оставить её и не менять, так сказать "братву на бабу". Дед сразу нахмурился, баранку покрепче стиснул, мрачнее тучи сделался. Ну, я тут понял, что что-то не то. Решил помолчать, не расспрашивать, сам узнаю, да дед начал. С его слов буду писать:
"Федька хороший парень был, молодой совсем, да жаль парня. 17 лет всего (он старше меня на год), пороху не нюхал. Связался он с недобрым делом… Родители его в город по делам поехали, а сына оставили дома и наказали ему хозяйство в чистоте держать. Он молодец, не халтурил, я только встану, а я встаю ни свет, ни заря, а он уже поднялся и горланит через весь двор: "Доброе утро, дед Коля!". Корову держал в чистоте, доил, овец на пастбище выгонял, следил за ними, да вот принялся один раз колодец чистить. Он у них постоянно поростал то водорослями, то мхом, грибы всякие росли внизу. Взял он палку какую-то, тряпку нацепил, да давай видать, по стенам елозить, оцеплять всю эту гадость со стен, да со дна. Очистил, давай ведром черпать. Дошёл до дна почти и глядь, внизу лежит что-то. То ли тряпьё какое-то, то ли что. Любопытно стало, что за невесть, что там внизу. Привязал крючок к палке, да вытащил наверх. Оказалось, что это скелет, не животный, человека! Не стал парень, что странно, к батюшке обращаться, чтобы тело-то захоронить по правилам, а в дом к себе его унёс. Я видел как он колодец чистил, порой бабушка охала-ахала, что, мол, он так низко наклоняется, не свалился бы! Я тоже заволновался, решил наведаться. Бабушка блинов напекла, я взял вязанку, да к нему. Зашёл в сарай - нет никого, а корова чуть ли не по колено в навозе, вымя раздулось, как бы, не перегорело молоко. Тут я и заподозрил, что что-то не то, побежал в дом к нему быстрее. Постучался, внутри какое-то шубуршание услышал, а как постучался - всё затихло. Тут я дверь то сдуру чуть не вышиб и на пол не упал - дверь не закрытой оказалась. А в доме пахнет какой-то мертвечиной, ей Богу. Я испугался, не зашиб ли парня кто, все комнаты оббегал и застал его лежащим на полу в гостиной - оттуда сильнее всего пахло. Думал, пропал Фёдор, хватаю его за плечо, а он глаза распахнул, под ними круги синие. Лицо осунулось, еле руками шевелит, а глаза живые, как будто ярче ещё стали. Зелёные, сверкают, вот-вот искры замечет. Федька парнем красивым был, а тут усталый, осунувшийся, лет на десять постарел. Я его хватаю, на ноги поставить пытаюсь, а он стоять не может, мямлет только что-то: "Ноги, ноги, ноги..." Тут я и понял, что ноги у него не двигаются совсем. Отнялись видать. Я подумал, вдруг болел чем-нибудь, на кресло его усадил, давай расспрашивать. А он на лицо не смотрит, глаза отводит, да куда-то в угол, на грани бреда парень. И когда он очередной раз взгляд отвёл, я-то и увидел, куда он так норовит посмотреть. В углу кости лежали, а Фёдор руку поднял и тычет туда. Я поднялся с корточек, думал мне туда идти надо, а он хвать меня за руку, да с такой силищей, что меня чуть на пол не уложил. А тыкать продолжает. Ну, я руку его отцепил, стул к углу поставил и его туда - на плечо закинул руку вторую и еле доволочил. Ноги не ходят, тащит их по полу. Усадил туда, да решил за женой сходить, пусть покормит бедолагу. Сходил за бабушкой и слышу, болтает что-то Федька, да живо так! Воркует, как с девчонкой, обещает что-то, а как только зашли мы - умолк.
Так Леночка (бабушку зовут) и носила ему еду, кормила. А один раз говорит, заходит и чуть не закричала - он около двери ползёт, рукой загребает, а в руке рваньё. Не отдал он её, чуть за руку не прикусил, когда она ему помочь встать пыталась. А она у нас женщина не робкого десятка, прикрикнула на него, и как только он замолк, утащила его в гостиную. Парень сильно похудел, как щепка стал, так что не удивительно, что его бабушка унесла. Жутко ей в доме было, присутствие кого-то как будто ощущала и тут решила опять в угол тот посмотреть, где кости лежали, а нет их там. Думала, я выкинул наконец-то, но я их не трогал, казалось, как будто бы эти останки единственная мотивация Федьку жить. Жалко его было жутко. Один раз ночью вышел я на порог покурить, да вижу в окне Фёдоровского дома девушку. Да красивую такую, что я думал, кажется мне всё это спросонья. А главное, Федя улыбался, что-то говорил ей, а девица по комнате кружила, волосы, чуть ли не до пят, да светлые такие, как и она. Лунный свет будто бы через неё проходил. На следующий день помер парень, опять вылез из кресла, да и уполз на кухню, а нашли его в обнимку с каким-то тряпьём, на платье похожем и с грудой костей."Я опешил. Друг, которого я знал, наверно, лучше, чем самого себя, умер по какой-то мистической причине. Меня аж озноб схватил. До деревни километра два осталось, так что я просто вперил взгляд в горизонт, куда врезались вершины гор. На душе стало гадко, холодно и пусто, а дед молчал - не хотел тревожить, оставил наедине с мыслями и, видать, жалел, что всю правду рассказал.
Тем же вечером я зашёл к Ире, девочку которую я с детства знал, так она в настоящую девушку превратилась. И сказала она, что слышала от бабушки, будто бы руки на себя наложила девушка в доме, где Федина семья жила, от того, что не сватался к ней никто, вот и бросилась в колодец. А до этого кости видать не откапывал никто, так глубоко колодец не чистили. Родители Фёдора в город переехали, дом не стали продавать, оставили как память. Так один раз засиделся я у Иры до вечера, за полночь уже было, а путь держал мимо дома друга. Остановился, вспомнил всё о нём, и не помнил ничего плохого, как заметил в окошке, что Фёдор как живой, улыбается, не худой, а наоборот, крепкий и держит девушку за талию как в вальсе. И глаза у него зелёным сверкали, как раньше. Они по комнате кружили, а я со страху вылупился на всё это, а потом дал стрекача домой. Долго уснуть не мог, а через три дня уехал - конец августа, надо было готовиться к школе. Но историю помню хорошо и друга лучшего никогда не забуду. Вот такая вот история.